Дана и Бродяга
Шрифт:
– Стас в порядке. Пошел встречаться с адмиралом. Хотел бы я посмотреть...
Ночь перевалила за середину, на улице из прохожих были только полицейские патрули. Благо, центральная гостиница располагалась недалеко от городской больницы - каждый полицейский считал своим долгом проверить документы у праздного прохожего в такую ночь.
Стас не стал вызывать лифт, поднялся по лестнице. Ему было, о чем подумать по дороге. Постучал.
Адмирал не ложился.
Сторонний наблюдатель бы заметил, что отец и сын весьма похожи. Стас ростом чуть выше, но сутулится. А в движениях сходство было очевидным.
– Доброй ночи, - поздоровался Стас.
– Да. Проходи.
У стола горел ночник, развешивая по стенам радужные блики. Уютно, тихо.
На столе чашка. В ней то ли очень крепкий чай, то ли кофе. Но запаха нет, выветрился. Значит, чашка стоит на столе давно, напиток успел остыть.
– Садись. Кофе? Чай?
– Чай.
Стас мог бы и сам себе заварить, но адмирал, хозяйничающий на кухне - это было зрелище, которого он не удостаивался даже в детстве. Тогда чай заваривала мама.
– Держи.
Павел Маратович опустился в соседнее кресло. Сказал:
– Ты изменился.
– Ты тоже.
– Расскажи.
Стас откинулся на спинку кресла, чуть прикрыл глаза. Рассказывать ничего не хотелось. Слишком мало прошло времени. Как болевой шок - чувства отстают за действиями. Все встанет на свои места, когда ты однажды утром выйдешь из шатра, и не увидишь Сэта, спорящего о чем-то с Мэо. Нуч не станет к тебе приставать с требованием научить его драться, Стефан... Стефан.
Так люди становятся именами...
Он все-таки ответил:
– Видят наэса, мы не собирались ввязываться в войну. Мы лишь хотели помочь дружественным нам кланам кхорби уйти в пески раньше, чем до них доберутся бандиты. Поначалу все выглядело именно так: бандиты пытались навязать свои правила пустынникам, которым просто нечего им противопоставить... ты знаешь, кхорби не воюют. Тот поселок... он был на пути бандитов, и мы на всякий случай свернули туда, потому что караван Меаса успел убраться с плоскогорья до начала бури. А дальше... дальше у нас просто не было выхода. Мы задержали бандитов на сутки. Там остались мои друзья. Я мог бы тоже там остаться...
Пауза затянулась. Стас открыл глаза и тут же встретился взглядом с Павлом Маратовичем. Адмирал неприкрыто разглядывал сына.
– Мы не могли прилететь раньше.
– Знаю. Считаешь, мы могли бы действовать эффективней?
– Ничего не могу сказать: меня здесь не было. Разве только... Руте сильно повезло, что ты тогда меня не послушал.
– Может быть. Знаешь, я как-то не чувствую себя героем. Рута - только начало, я прав?
– Похоже что. Дальняя связь работает с перебоями, через приемники Бэста, но уже известно, что гведи прорвались в зоне Лойка и у Солода. У Солода - там вообще что-то невообразимое. Они уничтожили две наши боевые станции, так сказать, превентивно. Как, я пока не знаю. У Лойка ситуация под контролем. А у нас и вовсе все тихо. Возможно, они догадались, что мы их ждем. А может, мы ошиблись, и был какой-то другой план... теперь уже не узнаешь.
Адмирал отхлебнул из своей чашки, сморщился.
– Остыл уже. Что думаешь делать?
– Не знаю. Честно - не знаю. Сначала вернусь в пустыню... но есть ли смысл в нашем существовании там дальше? Никто из нас никогда и не думал, что это навсегда. Даже кхорби. У пустынников в крови дорога, для них противоестественно жить без движения...
– По-прежнему увлекаешься их культурой... единственное, что не изменилось. Думаю, Руте придется пересмотреть свою политику относительно коренного населения. Как думаешь, тут что-то еще можно исправить?
– Если случится чудо, и из небытия поднимутся мхентхи. Нет, как раньше уже не будет. Но пока есть хоть что-то, это что-то можно попытаться сохранить...
– Какой-то неправильный у нас разговор получается.
– А, по-моему, очень правильный. Сейчас Рутой, фактически, управляет полиция. Но так будет не всегда. Мирная жизнь вернется сюда куда быстрей, чем ты можешь представить. Все забудется, и вернется на прежний круг. Здесь живут чемпионы по забыванию. Никакой ответственности, жара, покой. Ты же не можешь не видеть - тут все так, как десять и двадцать лет назад...
Павел Маратович потер ладонями лицо. Жест усталости, или...
– Если я тебя правильно понял, ты хочешь, чтобы на планете появились регулярные войска? Я могу только предложить колониальному правительству принять соответствующий закон. Вряд ли эта мера вызовет отклик у мирного населения.
– Вызовет-вызовет. Я не я буду, если события в Руте не напугали чиновников до колик...
– Хорошо. Но больших результатов не жди. Рута - это планета, которая всю историю существования подчеркивала свое особое положение.
– Угу.
Говорить дальше было вроде бы не о чем. Но что-то главное так и осталось недосказанным, поэтому оба молчали, не решаясь ни попрощаться, ни поменять тему.
Паузу разбил Павел Маратович:
– Не пропадай.
– Да я весь на виду.
– Да-да. В пустыне - как на ладони.
– Значит, прощаемся?
– Выходит, так.
– Надеюсь, не надолго...
– От всей души с тобой согласен.
– Давай, провожу.
– Там прохладно.
– Ну, я тут тоже не в первый раз!
– Идем.
На улице было и холодно, и ветрено. Наэса-зэ висела над крышей ближнего дома.
– Как и не уезжал...
– пробормотал старший Гнедин, оглядывая улицу.
Стас вдруг вспомнил:
– Понимаю, это против всяких правил... я могу попросить об услуге?
– Звучит угрожающе.
– Одного человека нужно срочно доставить на орбиту. Я правильно понимаю, что пока вокзал не будет восстановлен, никакого сообщения Руты со швартовочной станцией не будет? Это девушка. Артистка. У нее на яхте животные. Она переживает за них. Сильно.