Дана и Бродяга
Шрифт:
– Направо моя каюта. А слева живут звери и там же мастерская. Вотчина Бродяги... я сейчас.
Она набрала побольше воздуха в легкие, зажмурилась. Постояла так несколько секунд. Потом решительно толкнула левую дверь.
Первое, что пришло в голову лейтенанту Романцеву - это джунгли. Но потом оказалось, что растений не так и много. Запах пряностей и зелени стал еще отчетливей. К ним действительно добавились звериные запахи, но лишь чуть. Он вгляделся в просвет между стеблями каких-то буйно разросшихся лиан, и увидел животное. Животное было крупной бурой кошкой,
Кошка дремала на развилке древесного ствола, свесив вниз большую лапу. За ее спиной джунгли продолжались.
– Таха. Она с Мабура, - пояснила Дана.
– Пол внизу подвижный. А лианы искусственные, искин их иногда меняет местами, изменяет форму. Таху, конечно не обмануть, она прекрасно понимает, что все время находится в одной комнате, но это дает возможность ей активно двигаться даже на борту корабля.
Она позвала:
– Таха! Иди сюда, девочка! Я вернулась!
Кошка спрыгнула с лианы и изящно подбежала к хозяйке. Ее мурлыканье оказалось оглушающим. Кошка жаждала тереться о хозяйку, она всячески выказывала радость от встречи.
– Как котенок...
– вырвалось у Виктора.
– Она и есть котенок. Тахе полтора года. Но это не отменяет, что она хищник, и один из самых сильных в своем ареале. Только их совсем мало осталось.
Дана почесала подставленный темный лоб.
– Что, скучала, да, маленькая? Все, все, никуда больше без тебя не улечу... Пойдем! Еще у меня есть птица и пилион с Примулы. Птицу зовут Птицей, а пилиона Туком. Он стучать любит. Мы даже с ним музыкальный номер придумали... идем.
Виктор снова удивился тому, что зверинец Даны зверинцем почти не пах. Во всяком случае, запах растений был куда ощутимей. Он сказал об этом, Дана улыбнулась:
– Эту яхту специально оборудовали для перевозки животных. Все учтено!
Романцев представил, сколько стоила такая переделка, но промолчал.
Пилион его не впечатлил: это был какой-то девчачий зверь. Большие печальные глаза, голубоватая шерстка, кожистые крылышки. Умильное выражение морды.
А вот птица...
Птица была Ловцом Ветра с Корриды. Их очень редко можно встретить в неволе - в неволе они не размножаются и не живут. На Корриде он был единожды, еще до армии, с отцом. Эти птицы поразили его неброской красотой, легкостью полета. И размерами. Данин экземпляр был маленьким, но это еще ничего не значит...
Все это ошарашенный лейтенант и высказал Дане.
– Я не знала...
– Дана качнула головой.
– Я купила яйцо у контрабандиста. Он ничего про птицу не рассказал, может, не знал. Сказал только рыбой не кормить. А потом Бродяга соорудил инкубатор, и вывелся птенец. Очень красивый. Птица очень умная...
Звери были в порядке. Соскучились, извелись от одиночества, но это единственное, что с ними случилось...
«Чего не скажешь обо мне».
Дана неожиданно почувствовала сильную усталость. Такую, что хоть прямо сейчас падай в постель. Но падать было нельзя - что скажет лейтенант Романцев?
Она спросила:
– Виктор, хотите, я вас чаем угощу?
– Я пожалуй, пойду. Чай, конечно, хорошо... но не стоит доводить ситуацию до того, что кто-то будет вынужден вызывать меня на борт. Приятно было познакомиться, Дана.
Она проводила молодого офицера до выхода, вернулась в свою каюту, и упала в постель.
Таха тут же приткнулась рядом. Пилион забрался в ноги. Птица устроилась в изголовье.
Дана вдруг поняла, что плачет. И возможно, уже давно.
Слезы сами текли из глаз: дома.
Все-таки дома...
В доме еще недавно жили. Это видно, когда кто-то уезжает торопливо. На окне гибнет инопланетный цветок в горшке. В углу свалены вещи, которые не удостоились чести сопровождать хозяев в дальнюю поездку. В основном одежда. Сломанный кофейный автомат - хозяин, видимо, собирался отремонтировать, но не успел. В кухне все почти так, как было до отъезда. Нет только любимой кружки хозяйки дома...
Здесь еще совсем недавно жил брат с семьей.
Велли третий день не выходил отсюда - догадывался, что стоит показаться на улице, и его тут же сцапает полиция.
Когда ему удалось убежать, он долго не мог поверить в свою удачу. Его скрутило в подворотне - страх рвался наружу с хрипом и криками, со слезами - все казалось, что Дага бежит попятам, и целится, целится, целится...
Он ощущал себя точкой в центре мишени. И вырваться из перекрестья черных линий не получалось. В результате он просидел до ночи, сжавшись в испуганный комок в темном углу, и вышел из этого состояния опустошенный, апатичный и готовый, как тогда казалось, к любому повороту. Едва избавился от пут на руках, не прячась, дошел до дома брата на улице мэра Паулюса, надеялся, что здесь приютят хотя бы на ночь. Но дверь оказалось не заперта, и никого там внутри не было.
Первую ночь Велли спал. Половину следующего дня он тоже спал. Но потом его разбудил голод.
В доме еды не нашлось. Не работала и доставка. Возможно, сломалась панель заказов. А может быть, просто был закрыт ближайший продуктовый магазин.
Прибор он перебрал, но поломки не обнаружил. Починил кофейный автомат, но картриджей к нему не нашел. Надо было что-то решать, но любое решение было связано с выходом на улицу.
Если бы у Велли были деньги, хотя бы мелочь, он, может, рискнул бы. Но в его ситуации любой вариант решения проблемы будет незаконным. И он тянул, пока был в состоянии терпеть. В его распоряжении оказалась лишь пара плесневелых сухарей, она-то и позволила продержаться столь долго.
Однако желание заполучить хоть какую-нибудь еду потихоньку вытесняло осторожность.
В сумерках он вышел на улицу, еще не решив толком, что предпримет. Планов было два - обчистить прохожего, а потом зайти в магазин и прикупить, что нужно. Или же сразу вломиться в магазин, схватить, что плохо лежит, и сразу дать деру. Оба плана связаны с серьезным риском и Велли они категорически не нравились.
Но измученный голодом и обидами мозг третьего варианта выдать не мог.
Велли старался идти незаметно, вдоль домов, не выходя на открытые и освещенные участки - город по-прежнему кишел полицейскими.