Данэя
Шрифт:
Обсуждение этого вопроса, слишком не простого, сильно затянулось. Давно наступила ночь, но они продолжали дискутировать, пытаясь определить наиболее эффективные пути решения, и не думали расходиться. Слушая их, Ева поймала себя на мысли, что они снова сосредотачивают все внимание на узко собственных вопросах, упуская из виду главные цели уже нового этапа их борьбы. И дождавшись, когда под конец спор их чуть утих, спросила:
— Стоит ли с самого начала заниматься только этими вопросами? Наш окончательный успех может быть обеспечен только восстановлением
И снова опустились головы, спрятались глаза — к этому еще никто не был готов. Хоть были здесь и те, кто когда-то намеревался это сделать. Но теперь — нет. Она поторопилась.
Напрасно: Эя ведь ее предупреждала, что пока еще нельзя действовать в лоб. А они как-то сразу сникли; разговор больше не получался, и все собрались расходиться.
Ева шла позади всех. Кажется, эта ночь пропала даром.
Они лежали на спине, рядом. Молчали.
Лейли даже подумала, что он сразу уснул: время было чересчур позднее. Но по дыханию поняла: нет, не спит. Почему?
Самой ей — не уснуть. Ну, и ладно! Голова ясная: мысли обо всем, что сегодня услышала. И решение, которое она сегодня приняла почти окончательно.
Он вздохнул.
— Почему ты не спишь, мальчик?
— Думаю.
— О чем?
— Я сегодня разговаривал с ребятами: рассказывал им то, что говорил о неполноценных Лал Старший. И убедился, что мне самому многое не понятно. Я этих неполноценных знаю только по рассказам: что они такое на самом деле, представляю, все же, недостаточно отчетливо. Мне надо увидеть их самому.
— Ты можешь встретиться с гуриями: это легко.
— Да. Но это меня не устраивает.
— Но с ними как раз и общается большинство людей. Ты получишь представление, схожее с наиболее распространенным.
— Они звали меня с собой на эротические игры.
— Там ты их увидишь достаточно большое количество.
— Но я не могу это сделать: разве ты не понимаешь?!
— Почему?
— Потому, что у меня есть ты. И я не могу, не хочу быть близок ни с какой другой женщиной. Я хочу, чтобы только ты была у меня — как Мама у Отца.
Тупая боль, как последний отзвук, сжала ей сердце: «Сын Дана. Не Дан!»
— Сближение с гурией не является обязательным. Не бойся: пойди — чтобы понять.
— Да?
— Можешь посмотреть и уйти.
— А поговорить?
— С ними?
— Конечно?
— Попробуй.
— Значит, ты считаешь: я могу пойти туда?
— Можешь. Пусть это тебя не беспокоит.
Боль проходила — она успокоилась.
— Лейли!
— Что, хороший мой?
— Лейли! Я очень люблю тебя!
Она прижала его голову к груди, сжала ее руками. Все будет так, как должно быть. «Как у твоих Мамы и Отца». Последние сомнения исчезли — она решилась: бесповоротно.
…Эта ночь не пропала даром!!!
50
— Учитель, до каких пор мы будем бездействовать? — вопрос Милана Йоргу прозвучал довольно резко.
— По-моему, ты сегодня чересчур возбужден — и потому несколько преувеличиваешь.
— Они развернули свою пропаганду вовсю.
— А ты веди свою. Или у тебя ничего не получается?
— Моя — все равно не мешает знакомиться с их идеями все большему числу людей.
— Но они далеко не всем нравятся.
— И все же завоевывает себе сторонников. Мы же — фактически отступаем вместо того, чтобы публично выступить против немедленно: пока они не успели организоваться.
— Спокойствие! Ты еще не сообщил мне новости, а я жду.
— Хорошего мало.
— Да? Есть новые сведения от Риты?
— Дан и Эя были у них на студии во время репетиции драмы «Бранд».
— А! Генрика Ибсена.
— Да. Одним из постановщиков ее является Лейли. На постановку этой пьесы Дан, оказывается, возлагает большие надежды. После репетиции он пригласил Лейли, главного постановщика «Бранда», Поля, и нашу Риту в Звездоград на встречу в кафе со своими учениками.
— Там звездные супруги вещали голосом премудрого Лала?
— Да. Эя повторила то, что когда-то рассказала Лейли: о детях. Потом еще пригласили их к себе — я думаю, не без умысла. Лейли отказалась, а Рита поехала вместе с Полем и просидела у них почти всю ночь; Дан рассказывал им о Лале, который должен послужить прототипом Бранда. Теперь ряд интересных подробностей: Дан вместе с ними заходил в комнату спящей дочери. Он укладывал ее поудобней, укрывал…
— Ну, и что?
— На Риту это произвело наибольшее впечатление: как он это делал, как смотрел на дочь.
— Они апеллируют к неизжитым инстинктам.
— Да. Про Дана и его дочь Рита повторила несколько раз. И еще пара мелочей: отдал какой-то цветок, который ей захотелось понюхать, и играл на настоящей деревянной скрипке. «Даже если они ошибаются, то внушают мне симпатию».
…- И вообще, мне перестает нравиться моя роль среди них — эта хитрость, обман.
— Не мы начали. Они нарушили закон воспроизводства, когда им не могли помешать, чтобы поставить нас перед свершившимся фактом. Это что — не хитрость?
— Почему же вы все молчите? Почему не действуете, как они? Или у вас нет уверенности в собственной правоте?
— Вы, вы… Ты почему-то отделяешь себя от нас. Ты — первой встретившая в штыки и появление их детей, и их идеи, которые ты назвала сущим бредом.
— Оттого что совершенно не знала то, что поняли они.
— Тебе начинает казаться, что они правы?
— Да — в чем-то, по крайней мере, хотя для себя большую часть их правды — или заблуждения, называй, как хочешь — я никак не приемлю. Может быть, все дело в том, что они другие люди — не такие, как большинство нас. Поэтому мы не могли — понять их.