Dantalion
Шрифт:
Я лишь жажду прикоснуться к нему, к его грубой, но завораживающей силе, я хочу его всего, без остатка. Хочется просто царапать кожу до крови, хочу вновь почувствовать горячие губы, что будут слизывать крупинки крови с моих разбитых губ. Даже если он захочет убить меня, смерть от руки Гриммджоу я приму охотнее.
Мой личный маленький искусственный рай вне шахматной игры Айзена. Пускай он думает, что все идет по его плану.
Если Бог не хочет говорить правду и прекратить игру, я просто временно переверну шахматную доску, чтобы
В глазах Тоши отражались алые капли, что падали на лощеный пол, разбиваясь на крупинки. И с каждой каплей перед глазами уже всплывала некогда отдаленная картина с повешенным арранкаром в её комнате, из чьего вспоротого живота стекала кровь. Но теперь эта кровь сочилась из отсеченной руки Гриммджоу, чья ярость обрушилась уже не на первого арранакара-медика, который тщетно пытался оказать ему помощь, но Джагерджак считал, что в ней не нуждается и попусту испепелял пустых.
— Гриммджоу, прошу, позволь им обработать рану, — немного хрипловатым голосом попросила Тоши, смотря в другую сторону. Ей было больно смотреть на его рану, будто боль пронзала больше её, чем Сексту, теперь уже бывшего.
— Пошла прочь, синигами! — зарычал Секста, пустив баллу в её сторону, что ударила по стене рядом. — И хватит пускать сопли, иначе я оторву тебе руку, если так хочешь посочувствовать.
Тоши не плакала, но её глаза все равно предательски блестели, от чего она злостно прикусила губу.
— Это сделал Айзен?
Гриммджоу, на мгновение успокоившись, откинулся на спинку кушетки, и медики наконец смогли хотя бы подойти.
— А тебе ли не все равно?
— А ты как думаешь? Распиналась бы я тут, зная, что за это могу получить мечом в сердце? — вспыхнула Орикава от задевших слов, что резанули сердце похуже лезвия. — Я ведь тебя предупреждала, но…
Но объяснять это Сексте было бесполезно. Она лишь сильнее взбесила его. Пытающийся оказать помощь арранкар-медик закончил свою работу тем, что Гриммджоу проткнул его насквозь рукой, что, казалось, тянулась сейчас к Тоши. Если следовать закону самосохранения, синигами уже следовало бежать, но она упорно оставалась на месте, и окропленная чужой кровью рука бывшего Сексты сжала её горло.
— А то, что я могу вырвать твое сердце — тебя уже не пугает, синигами? Хуже мне уже не будет, так что меня остановит?
Тоши вцепилась в руку, но вместо страха в глазах её были лишь покой и уверенность, что с вызовом смотрели в яростную синеву глаз арранкара. Боль в оторванной конечности заставила Гриммджоу прошипеть и отпустить Тоши, что пошатнувшись, тяжело закашляла.
— Идиотка.
В медблок вошел арранкар, доложивший, что Владыка требует немедленно к себе Тоши. Но Орикава вместо того, чтобы последовать указанию, на ватных ногах присела на кушетку рядом с Джагерджаком, на что еще целые медики уставились на неё как на ненормальную после случившейся
— Ты глухая, синигами? Твой бог зовет тебя.
— Он не мой бог, — нервно огрызнулась Орикава, разрывая бинты.
Гримжждоу фыркнул и наклонил голову набок, чуть повернувшись к синигами и с непониманием смотря на её сосредоточенное и непривычно гневное лицо. Как будто это ей оторвали руку, а не ему. И как будто не он сейчас пытался убить её. Блондинка трясущимися руками стерла чужую кровь с шеи и попыталась помочь медикам с раной Гриммджоу. Но арранкар, присланный Айзеном, не смел уходить с пустыми руками и повторил попытку уговорить Орикаву все же поднять к Владыке.
— Свали уже, иначе сделаешь еще только хуже, — чуть спокойнее, но раздраженно прошипел Гриммджоу.
Тоши отправилась в верхнюю башню в сопровождении, полностью вернув самообладание и привычно надев лучезарную улыбку, она вошла на веранду, что покоилась в полутьме, которую освещал лишь месяц на небосклоне. Владыка вальяжно сидел в кресле, скучающе потягивая чай, на его губах проскользнула улыбка в честь приветствия Тоши.
— Айзен-сама, вызывали? — вкрадчиво спросила девушка.
— Да, Тоши, подойди ко мне, — Айзен поставил кружку на чайный столик и протянул руку к синигами, приглашая ту подойти ближе.
Когда Орикава подошла к нему, от глаз Владыки не утаилась краснота заплаканных глаз и неискренняя улыбка, которую она искусно пыталась подделать под те сто таких же ненастоящих за последнее время, но похожих на оригинал. Сейчас же она не могла скрыть своих истинных чувств, от чего Соуске зло усмехнулся, но взял её руку в свою.
— Тебя что-то расстроило, моя драгоценность?
Конечно, он знал. И с неким садистским упоением наблюдал, как синигами уверяет, что просто расстроилась из-за очередного бессмысленного спора с Заэлем.
— Вот как. Я уже подумал, что причиной твоих слез стал Секста Эспады, — Соуске дотронулся губами до запястья и перевел холодный взгляд карих глаз на побледневшее лицо Орикавы, ужас-таки всплыл в её глазах. И он продолжил: — Тоусен немного переборщил с наказанием за неповиновение. Ты ведь слышала, что он отправился в мир живых, где потерял свою фракцию?
Тоши не могла выдавить ни слова. Если она произнесет хоть что-то, то выдаст себя. Она даже не чувствовала прикосновения Владыки, то, как его пальцы поглаживали её.
— Я не знаю, что мне делать с ним. Может, ты посоветуешь, Тоши-тян? Иногда мне кажется, что даже мое терпение может лопнуть, и я нечаянно убью его, если он вновь распустит свои руки… точнее, теперь руку.
Тоши молчала, смотря сквозь Айзена пустым и обрамлённым усталостью взглядом. Но тихий всхлип и полустон вырвались из её груди, предательская слеза скатилась по щеке, а сама Орикава рухнула на колени рядом с Айзеном. Она взглянула своим молящим взглядом в его — жестокий и холодный. И слова сами полились из её уст: