Dantalion

Скариани Аделина

— Таура оказалась глупой женщиной, что не оправдала моих ожиданий, и мне пришлось поступить с ней так, как она того заслуживала.

Тоши чуть вскрикнула, когда её опрокинули назад, надавив холодной сталью.

— Я изнасиловал её и раскромсал её тело этим же клинком. Теперь я удовлетворил твое любопытство?

Перед глазами Тоши стояла лишь взметнувшаяся над её телом сталь занпакто, что фатально приближалась к ней.

— Стойте, Айзен-сама!

За дверью покоев Тоши разнесся лишь раздирающий вопль, но столь короткий, что могло

показаться, будто его и не было.

Как ни странно, но собрание задерживалось, Айзена не было на месте, и поэтому, будучи самым нетерпеливым арранкаром, Гриммджоу слинял от неимоверной скуки, пропустив мимо ушей замечания Кватры. Учитывая, что некоторые и вовсе не пришли, ему здесь точно делать нечего. Зато время можно было скоротать, потрепав нервы синигами, которая одним своим безумным присутствием точно не заставит скучать. Джагерджак направлялся в крыло её покоев, когда из-за угла вышел Айзен, спрятав руки в карманы и направляясь в его сторону. Скорее всего, от Тоши. Гриммджоу, не меняя курса, заметно ощетинившись, едва скрывая свое раздражение и непокорность, прошел мимо, даже не взглянув на Владыку, но замедлил шаг, когда услышал голос того:

— Не стоит беспокоить Тоши. Ей сегодня нездоровится.

Секста Эспады остановился, не оборачиваясь. Он не видел лица Айзена, но уверен, что сарказм так и сквозил в его словах. Не убил же он её? Естественно, не слушая наставления «бога», Гриммджоу все-таки ворвался в покои ученой, но вместо неё обнаружил лишь прислугу из двух самок нумеросов, что сновали перед кроватью, меняя простыни.

— Где эта синигами? — раздражённо спросил Секста.

Арранкарши переглянулись, странно побледнев, и вместо ответа лишь раскрыли рты. Гриммджоу от накипающей злости сжал косяк двери так, что тот треснул под его пальцами. А кровь ударила в голову лишь сильнее, когда он заметил окровавленную простынь в руках одной из арранкарш. Гриммджоу тут же переместился перед ней и, схватив за горло, прижал к стене, прорычав:

— Где?

— М-мы не знаем! Орикава-сама, она… её уже не было, когда нас вызвали, клянемся!

Презрительно сплюнув и отпустив арранкаршу, чья шея все-таки хрустнула в руке эспадовца, оповещая о смертельном исходе, Гриммджоу направился в единственное место, куда Тоши могла отправиться, если, конечно же, она была в состоянии вообще передвигаться.

Стоило только приблизиться к лаборатории Заэля, как до арранкара уже донесся истошный женский вопль, в тембре которого он узнал синигами. Переместившись в сонидо, Джагердак выбил заблокированную дверь ногой, застав более чем странную картину.

Весь взъерошенный Гранц с расцарапанным лицом и со шприцом в руке, явно пытался что-то вколоть пациентке, что в разорванной одежде продолжала вопить. Порезы из кровавых узоров обрамляли почти все тело, но не были смертельными. Всего лишь царапины, из-за которых вряд ли бы синигами так вопила. Фракция Труляля и Траляля, как называл её про себя Гриммджоу,

сновала, прыгая вокруг операционного стола, пытаясь утихомирить Тоши.

— Что за херня здесь творится? – задал вполне логичный вопрос Секста.

— Гриммджоу, — раздражённо процедил Гранц, — помоги мне! Возьми её!

— Он отрубил их! Этот ублюдок отрубил мне руки! – наконец разобрал Гриммджоу, что именно вопила Орикава.

Однако руки девушки были на месте.

Тоши стеклянными слезящимися глазами смотрела на руки, продолжая кричать: «Мои руки! Больно! Мне больно!».

Глаза Гранца и Джагерджака показывали правду, но вот в измученных очах Тоши вместо её ладоней торчали развороченные кости и куски плоти от обрубленных кистей, из которых сочились кровавые реки, что пламенем съедали её кожу и плоть, заставляя извиваться.

— Ты свихнулась, синигами? На месте твои руки!

Гриммджоу перехватил её поддых, оттянув на другой конец операционного стола, дав несколько слабых оплеух по щекам, но та продолжала содрогаться, рыдать и кричать.

— Он отрубил мне их. Отрубил, чтобы я больше никогда ни к кому не смогла прикоснуться.

Гриммджоу сжал тело синигами, чувствуя, как его самого начинает трясти от ярости. Теперь он понял. Айзен что-то сделал с ней с помощью своей силы.

— Эй, послушай меня! Посмотри сюда!

Гриммджоу, схватил её за затылок, заставляя посмотреть в глаза, но Орикава не отрывала взгляда от обрубков, какими она их видела.

— Это всего лишь иллюзия! Твои руки на месте!

— НЕТ! Я ЧУВСТВУЮ БОЛЬ! Я СЕЙЧАС УМРУ! Я ТАК НЕ МОГУ!

Джагержак прорычав, схватил её за руку, болезненно сжав. Тоши тут же смолкла, прикатив истерику. И в это время Гранц наконец ввёл иглу шприца ей в шею.

— Я чувствую, — дрогнувшим голосом выдохнула Тоши. – Я чувствую, как ты держишь меня за руку.

Очередная слеза скатилась по щеке, после чего веки Тоши накрыло будто свинцом, и она потеряла сознание в руках эспадовца.

Измученное тело обмякло, Секста, не выпуская её руки из своей, опустил на стол, после чего перевел угрожающий взгляд на не менее измученного Заэля, что со шприцем в руке развел руками.

— Не спрашивай, я знаю не больше твоего. Она ворвалась ко мне в лабораторию уже в агонии, вопя, чтобы я что-нибудь сделал с её руками.

— Айзен? – прорычал Гриммджоу, стиснув зубы.

— Вероятнее всего. А точнее Кьека Суйгецу. Скорее всего, она увидела в его иллюзии, как он отрубил ей руки. Жутковатая, но в то же время завораживающая способность.

Выпустив руку синигами, что повисла в воздухе с края стола, Гриммджоу метнулся на выход.

— Ты ведь не собираешься идти к Владыке и устраивать разбор полетов? Это очень иррациональное решение, хочу заметить.

Гранц был прав, Гриммджоу остановился у выбитой двери, взглянув на стол, где, умиротворённым насильственным сном, лежала ученая, на чьем теле запеклась засохшая кровь от порезов.