Данте
Шрифт:
молится Данте. [901]
«Величайший дар Божий людям — свобода», — скажет он и в «Монархии». [902]
Из всех даров, какими одарилТворец свои созданья, величайшийИ драгоценнейший, — свобода воли,Которая всем существам разумным,И только им одним, была дана, —901
Par. XXX, I, 85.
902
Mon. I, 12.
скажет
Самое свободное и освобождающее в мире, потому что самое легкое и закон мирового тяготения наиболее побеждающее, — Дух. Вот почему первое слово Сына, обращенное к людям, слово о Духе Освободителе:
Дух… послал Меня… проповедовать пленным освобождение… отпустить измученных (рабов) на свободу. (Лк. 4, 18.)
Вот почему, по Иоахимову «Вечному Евангелию», в Первом Завете Отца — закон; во Втором Завете Сына — любовь, а в Третьем Завете Духа — свобода. [904]
903
Par. V, 19.
904
Exp. in Apocal., fol. 94; Concordia V, 84.
Бог есть Отец: таков второй, позднейший, религиозный опыт человечества, а первый, изначальный: Бог есть Мать. Прежде, чем Богу сказать и услышать от Него: «Отец», — люди сказали Ему и от Него услышали: «Мать».
Как утешает кого-либо Мать… так утешу Я вас. (Ис.66, 13.)
Это было в начале и, может быть, будет в конце. Будет Утешителем Дух, в явлении Духа-Матери. Бога Отца люди помнят, а Бога Мать забыли и тщетно стараются вспомнить в поклонении земной Матери Сына, Деве Марии. Данте первый вспомнил Мать. Лучше, чем кто-либо, мог бы он понять это «незаписанное» в Евангелии слово Господне, Аграфон:
Матерь Моя — Дух Святой.Mater mea, Spiritus Sanctus.Ilе m`eter mou to agion pneuma. [905]Религиозный путь Данте — путь всего человечества: от Матери к Сыну в прошлом, а в будущем обратно — от Сына к Матери.
Antiquam exquirite Matrem,Матери древней ищите, —этот ветхий и новый, вечный завет Вергилия и всего дохристианского человечества исполнил Данте.
Две любви к Беатриче соединяются в сердце его, — та, которою жених любит невесту, и та, которою сын любит мать.
905
Hieronymus. In Mich. VII; In Jes. XL, 12; In Ezech. XVI, 13 — A. Resch. Agrapha (1906), p. 238.
Это в середине пути; это и в начале:
…От жалости ко мне она вздохнулаИ на меня взглянула молча так,Как смотрит мать на бредящего сына. [907]В тайне божественного материнства соединяется для Данте Беатриче с Пресвятою Девою Марией:
906
Par. XXII, 1.
907
Par. I, 100.
Это в первом видении Рая, около 1292 года, вскоре по смерти Беатриче, и через двадцать восемь лет, около 1320 года, в последнем видении, — то же. Солнечно-желтым сердцем, «Вечная Роза», Rosa candida. Rosa sempiter na, [909] цветет под солнцем вечной Весны, в Огненном небе. Эмпирее Сонмы Блаженных, неисчислимые, образуют ее лепестки. В первом, высшем круге их, — Дева Мария; у ног Ее — Ева, «древняя Матерь», Mater antiqua; эта «род человеческий ранила, — та исцелила». А в третьем круге, у Евиных ног, — Беатриче. [910] Но в этих трех Одна — Матерь-Дух. Если этого Данте еще не знает наяву, то «уже видит, как бы во сне», quasi come sognando, gia vedea. [911]
908
V. N. XXXIV.
909
Par. XXX, 124; XXXI, 1.
910
XXXII, 1.
911
Conv. II, 12.
Теми же почти словами, какими Ангел Благовещения говорит. Деве Марии:
Дух Святой найдет на тебя, и сила Всевышнего осенит тебя (Лк. 1, 35), —
Данте говорит о Беатриче:
Сила Божия нисходит на нее… Дух Небесный……Вот для чего создана была она от вечности. [912]Теми же почти словами говорит Данте о ней, какими Символ Веры говорит о Христе:
Ради нашего спасения сошла Она на землю. [913]912
Conv. III, Canz. II.
913
Rime, 69.
Смертную женщину, никому, в те дни, еще неизвестную девушку, Биче Портинари, возносит он выше всех святых, — может быть, выше самой Девы Марии. [914] Это «ересь» и «кощунство», если нет «Третьего Царства Духа», а если оно есть, то это новый, в христианстве небывалый, религиозный опыт, уже по ту сторону христианства, — не во Втором Завете, а в Третьем.
О, тихий Свет Христов, вознесся Ты на небо,Чтоб слабых глаз моих не ослепить.И в тот цветок, на небе пламеневший,Единственный, чье сладостное имяЯ призываю вечером и утром, —Я погрузил всю душу…И между тем, как та Звезда живаяВсе затмевала так же здесь, на небе,Как некогда затмила на земле, —Сошедший с неба, огненный венецОбвил ее, вращаясь в чудном блеске,И музыка тишайшая земли…И для души сладчайшая, громами,Что раздирают на четверо тучу,Казалось бы пред тою тихой песнью,Что славила Божественный Сапфир,В чьей синеве еще синее небо.И так звучала песнь Святого Духа:«Я — вечная Любовь, венец блаженства,Которым дышит девственное чрево,Обитель Сына Божья на земле».И повторяли все Огни: «Мария!»И вознеслась на небо Матерь к Сыну.И, как дитя, напившись молока,У груди матери, к ней простирает руки,Так все они простерлись к Ней с любовью…И хором пели все: Regina coeli, —Так сладостно, что не забуду ввек. [915]914
Papini, p. 76, 180.
915
Par. ХХIII, 88.
Может быть, Беатриче, ушедшая в Белую Розу, снова выходит к Данте Девой Марией, так же, как Мария, ушедшая к Сыну, выйдет снова Матерью-Духом. Как бы две «Дамы Щита», Donne di Schermo: Беатриче скрывает от Данте Деву Марию, а Дева Мария скрывает от него Духа-Мать.
Ближе всех святых к Данте — Бернард Клервосский (1090–1153), потому что больше всех любит Землю Мать, так же как Матерь Небесную.
Я — Девы Марии верный служитель. [916]916
Par. XXXI, 102.
Кажется иногда, что над ними обоими, святым Бернардом и грешным Данте, совершилось нежнейшее чудо любви — «кормление молоком» Богоматери, lactatio. В 1111 году, когда юный Бернард молился ночью в пустыне Сэн-Ворльской (Saint-Vorle), в часовне Девы Марии, перед Ее изваянием, и произнес слова:
Матерью тебя яви,Monstra te esse matrem, —изваяние вдруг ожило, и Царица Небесная сжала один из пречистых сосцов своих так, что брызнувшие из него капли молока упали в полураскрытые от восхищения уста Бернардо. [917]
917
A. Martin. S. Bernard, p. 10.