Данте
Шрифт:
«Древняя Волчица», antica Lupa, есть ненасытимая Алчность, Cupidigia, — проклятое богатство, частная собственность, а «Гончая», Veltro, есть благословенная Бедность, Общность имущества. Дело великого святого, Франциска Ассизского, — разрешение социальной проблемы, второе чудо Умножения хлебов, начатое в Церкви, — продолжает великий грешник Данте, в миру. Общество человеческое будет строиться в Третьем Завете по образу того, что св. Тереза Испанская называет «Божественным Обществом» Пресвятой Троицы. Все металлы человеческие — церкви, государства, народы, сословия («классы» по-нашему) — сплавит в один нужный для царства Божия сплав всемирно-историческое явление Духа, которое Данте предчувствует как «молнию» Трех. [932]
932
Par. XXXIII, 140.
Да
Только в Третьем Царстве Духа совершится «великий переворот» совсем иной качественно, чем тот, который мы называем «социальной революцией». Собственники — «богатые, великие, сильные мира сего, — учит Иоахим, учитель Данте, — будут унижены, а нищие, малые, слабые, — возвышены… И увидят они наконец правосудие Божие, совершенное над их палачами и угнетателями». [933]
933
Exp. in Apocal. fol., 199.
Только тогда, после великого переворота, наступит «покой субботний», по Иоахимову Вечному Евангелию, — «мир всего мира, pax universalis», по Дантовой «Монархии», [934] и воздвигнут будет из новых камней, на развалинах старого «Града человеческого — диавольского» (civitas hominum — civitas diaboli, по Августину), «тысячелетнее Царство Святых» — Вселенская Церковь, «Царство Божие на земле, как на небе». [935] Это и будет предсказанное Данте «совершенно неведомое нам», третье «благо».
934
Mon. I, 4.
935
Exp. in Apocal. fol. 83.
Каждым биением сердца, каждым дыханием, каждым тройным созвучием стихов — терцин (terzina, значит «тройной — троичный стих»), и всем исполинским тройственным зодчеством «Комедии» — «Адом», «Чистилищем», «Раем», — Данте повторяет бесконечно, бесчисленно, одно-единственное: Три; не Отец, — Один; не Отец и Сын, — Два, а Отец, Сын и Дух, — Три. Это пережить, сделать, и значит узнать — увидеть будущего Данте, чтобы с ним, погибавшим и спасшимся, и нам, погибающим, спастись; потому что, может быть, не только в спасаемых, великих Святых, но и в погибающих, великих грешниках, таких, как Данте и мы, совершается вечное движение Духа, от Иисуса к нам.
Первым исповеданием Трех кончается «Новая жизнь». — «Часто и недаром упоминалось в повествовании моем (о жизни Беатриче) число Девять; то же число имело и в смерти ее великий смысл». [936] Ибо, «в первый час девятого дня месяца, по счислению Аравийскому, отошла от нас душа ее благороднейшая, а по счислению Сирийскому, — в девятый месяц года; по нашему же счислению, — в тот год, когда девять раз исполнилось число совершенное (десять: 10 х 9=90, — год смерти Беатриче, 1290)… Ибо этим числом (Девятью) была она сама… Три есть корень Девяти… Если же Три, само по себе, производит Девять, и если начало всех чудес — Три: Отец, Сын и Дух Святой, Три в Одном, то Дама эта была сопровождаема числом Девять для того, чтобы показать, что сама она была Девятью — тем чудом, чей корень есть… единая Троица». [937]
936
V. N. XXVIII.
937
V. N. XXIX.
В жизни смертной женщины совершается для Данте чудо Пресвятой Троицы. Тут надо выбрать одно из двух: это или кощунство кощунств, ересь ересей, или в этом религиозном опыте Данте заключена какая-то великая, новая, для нас непонятнейшая и неизвестнейшая истина.
«Новая жизнь» кончается первым явлением Трех, а последним — «Комедия».
Когда третий вождь Данте, св. Бернард, после молитвы за него к Пресвятой Деве Марии, так же исчезает, как два первых вождя, Вергилий и Беатриче, Данте остается один, лицом к лицу с Единым в Трех.
Ни слов мне не хватает, чтоб сказать,Ни памяти, чтоб вспомнить то виденье.Как у того, кто чувствует, проснувшись,Лишь смутное в душе волненье сна,Но ничего уже не помнит ясно, —Так у меня почти совсем исчезлоИз памяти то чудное виденье,Но сладость, им рожденная, осталась…О, горний Свет, превосходящий все,Что скудный разум наш постигнуть может,Верни душе моей хотя немногоИз явленного мне, и даруй силу —Того огня хотя бы только искруВекам грядущим передать! [938]938
Par. XXXIII, 55, 106, 76.
Большей власти над человеческим словом, чем Данте, никто не имел; но вот эта власть изменяет ему. Как путник в горах, по мере восхождения на высоты, видит, что кончаются деревья, злаки, мхи, — так видит Данте, что на той высоте, которой он достиг, все человеческие слова кончаются.
Отныне будет речь моя, как смутный лепетСосущего грудь матери, младенца. [939]Но может быть, лучше всех внятных слов выражает этот младенческий лепет благоговейный ужас и восторг перед Неизреченным Светом.
939
См. сноску выше.
Тот же свет осиял и Павла на пути в Дамаск и скольких еще святых: можно сказать, что первичный опыт святости и есть явление этого Света. «Блеск ослепляющий, белизна сладчайшая, — вспоминает св. Тереза Испанская. — Солнечный свет перед этим так темен, что и глаза на него открывать не хотелось бы. Разница между этими двумя светами такая же, как между прозрачнейшей, по хрусталю текущей, отражающей солнце, водою — и темнейшей по темной земле под темным небом текущей… Тот Божественный Свет кажется естественным, а солнечный — искусственным. И так внезапно являет его Господь, что если бы надо было только открыть глаза, чтобы увидеть его, мы не успели бы… Я это знаю по многим опытам». [941]
940
См. сноску выше.
941
M. Bouix. Vie de Sainte Th'er`ese (1923), p. 300.
Дантова опыта не знала св. Тереза, но вот эти два опыта совпадают с такою точностью, что совпадение это делает более чем вероятным их подлинность.
…В той бездне изначальной, я увиделВ одной любви соединенным всеРассеянное бесконечно в мире…И понял я, что Бог — простейший Свет……Там, в глубине Субстанции Предвечной,Явились мне три пламеневших кругаОдной величины и трех цветов.Казалось первый отражен вторым,Как радугою — радуга, а третий былКак бы одним огнем, равно дышавшимИз них обоих. О, как тщетно словоПред тем, что мыслью понял я тогда;Как тщетна мысль пред тем, что я увидел!О вечный Свет, себе единосущный,Себя единого в Отце познавший,Собой единым познанный лишь в Сыне,Возлюбленный Собой единым, в Духе!В том круге огненном, что мне сначалаВ Тебе казался светом отраженным, —Когда я пристальней в него вгляделся,Увидел я внутри, — того же цвета,Как самый круг, — наш образ и подобье.