Данте
Шрифт:
— Я люблю слышать, как мурлычет мой котенок, — говорит он с мрачным смехом, который прокатывается по мне, когда он начинает трахать меня пальцами с такой легкостью и мастерством, как будто он знал мое тело вечно.
— Ты… чувствуешь… — эти два слова — все, что я могу выдавить, когда он проникает глубже, массируя мои внутренние стенки, а тыльная сторона его ладони трется о мой клитор, пока мой оргазм не начинает нарастать до крещендо. Волны волнующего удовольствия начинают прокатываться по моему сердцу,
— Ты слышишь, какая влажная у тебя киска для меня? — спрашивает он, прежде чем начать посасывать мою шею, полностью вытягивая пальцы, прежде чем снова ввести их для пущей убедительности. Скользкие звуки моей киски почти заглушаются шумом крови в ушах, когда я дергаю его за рубашку. Он сдерживается. Лишая меня порыва, который так близок, но так удручающе далек.
— Пожалуйста, Данте, — умоляю я его, потеряв всякую рациональную мысль. Я пытаюсь расстегнуть его ремень и брюки.
— У меня здесь нет презервативов, — стонет он мне на ухо.
— Все в порядке, просто отойди, — хриплю я, залезая ему в штаны и сжимая его толстый твердый член в своей ладони.
— Черт возьми, — шипит он. — Ты уверена?
Нет. Но моя распутная шлюха одерживает верх.
— Да. Пожалуйста, — умоляю я вместо этого.
Затем его пальцы убираются, и он отпускает мои волосы, отчего у меня кружится голова из — за его прикосновений. Пока он не протягивает руку между моих бедер и не разрывает мои трусики посередине, фактически лишая их промежности.
Я моргаю, глядя на него.
— Они, блядь, стояли у меня на пути, — рычит он, прежде чем обхватить меня руками и врезаться в меня.
— Оооо, — стону я, обвивая руками его шею, чтобы у меня было что — то надежное, за что можно держаться, потому что я почти уверена, что моя душа вот — вот покинет мое тело.
— Черт, тебе так хорошо вот так, — говорит он, его губы касаются моего уха. — Так чертовски хорошо.
Я обхватываю ногами его талию, когда он слегка отталкивает меня назад, регулируя угол наклона, чтобы войти еще глубже.
Когда несколько секунд спустя раздается стук в дверь, я утыкаюсь лицом в изгиб его шеи, а мои щеки горят от стыда.
Он кричит — громко и сердито — что — то по — итальянски, и хотя я не понимаю слов, я ценю их значение.
— О Боже, — шепчу я.
— Я твой гребаный Бог, котенок, — рычит он мне на ухо, продолжая насаживать меня на свой стол.
Оргазм, который дразнил меня последние десять минут, теперь так опасно близок. Я надеюсь, что тот, кто только что постучал в эту дверь, ушел, потому что я вот — вот взорвусь.
— Данте, — кричу я, когда моя киска сжимается вокруг него, затягивая его глубже и никогда не желая отпускать.
— Черт возьми, Кэт, — рычит он. —
— Нет, — кричу я в отчаянии, и мой мозг полностью перестает работать, пока мое тело прогоняет эндорфины, до которых осталось всего одно сердцебиение. Я крепче прижимаюсь к нему, скрещивая лодыжки за его спиной, чтобы удержать его там, где он мне нужен. — Не останавливайся.
Он не останавливается. Он входит в меня в последний раз, и мой оргазм прожигает каждую клеточку моего тела, как лесной пожар.
— О, черт.
Когда он кусает меня за шею и прижимается ко мне бедрами, я знаю, что он тоже нашел свое освобождение. Мы оба цепляемся друг за друга, задыхаясь и не смея посмотреть друг другу в глаза. Что, черт возьми, мы только что сделали?
— Ты можешь выпить от этого таблетку, верно? — спрашивает он.
Я растерянно моргаю. Затем я понимаю, что он говорит о плане Б.
— Да. Мне нужно будет сходить в аптеку, — шепчу я.
— Я пойду, — отвечает он, выходя из меня и освобождая меня из своей хватки.
Конечно, он уйдет. Не могу же я выпустить заключенного одного, не так ли? Прежде чем я успеваю сказать что — нибудь еще, снова раздается стук. Мы смотрим туда, откуда доносился звук, и моя кожа окрашивается в ярко — розовый цвет.
Боже мой! Они, должно быть, все слышали!
— Что там? — Данте кричит, начиная застегивать штаны.
— Извините, что беспокою вас, босс, но Джоуи здесь, — доносится голос с другой стороны.
Его брови хмурятся:
— Джоуи?
— Да, босс.
Он тихо вздыхает:
— Я сейчас выйду.
Он все еще хмурится, застегивая ремень.
— Кто такой Джоуи? — спрашиваю я, соскальзывая со стола и расправляя платье, поправляя порванные трусики, насколько это возможно.
— Ты скоро узнаешь, — говорит он, и я сопротивляюсь желанию закатить глаза.
Я выхожу вслед за ним из кабинета и иду по коридору, стремясь узнать, кто такой Джоуи. Судя по реакции Данте и тому факту, что его дважды беспокоили по поводу прибытия этого человека, он, очевидно, является кем — то важным или влиятельным.
Но когда мы добираемся до прихожей, там пусто. Данте, похоже, это не беспокоит, и он направляется в сторону кухни, я иду за ним по пятам. Гостям никогда не разрешается свободно разгуливать по дому, а это значит, что Джоуи не гость.
Когда мы заходим на кухню несколько секунд спустя, первое, что я замечаю, это, возможно, самая длинная пара ног, которые я когда — либо видел в своей жизни. Молодая женщина, вероятно, лет двадцати с небольшим, хотя она могла бы сойти за младше или старше, сидит за кухонным столом, положив ноги на столешницу, и пристально смотрит на нас.