Данте
Шрифт:
— Это странный шрам.
— Я знаю, это было слово, — говорю я, подавляя эмоции, которые застряли у меня в горле.
Его глаза сужаются, и я чувствую, что на тебя слишком пристально смотрят:
— Кто — то вырезал слово на твоей коже?
— Да, а потом я попытался вырезать это слово так, чтобы никто никогда не смог его прочесть.
— Это тоже связано с причиной, по которой тебе снятся кошмары?
Я моргаю, глядя на него, и мои щеки розовеют от стыда:
— Ты знаешь о моих кошмарах?
— Довольно сложно не слышать, как ты кричишь
— Прости меня за это, — шепчу я.
— Не будь.
Я делаю глубокий вдох. Возможно, это самый странный разговор, который у меня когда — либо был в жизни. Может быть, это то, что облегчает задачу? Ни у кого из нас нет никаких вложений в то, чтобы заставить другого чувствовать себя лучше в чем бы то ни было.
— Да, именно поэтому мне тоже снятся кошмары, — шепчу я.
— Но до этого. Ты смирился с тем, что тебя схватили сзади?
— Да, это было мое любимое, — признаю я. — Но теперь. Я имею в виду, с тех пор у меня ни с кем не было, но мысль о том, что кто — то стоит за мной, удерживает меня… — я снова содрогаюсь.
— Значит, у тебя две жизни, верно? Одна до и одна после того, что с тобой случилось, — говорит он, и я поражена его проницательностью.
— Да, именно так. Есть до нападения и после.
— Хм, — рассеянно бормочет он, проводя пальцами по коже моей спины.
Он избегает моего шрама, и я задаюсь вопросом, делает ли он это нарочно, и если да, то потому, что он добрый или потому, что ему это противно. Не то чтобы мое тело вызывало у него отвращение. На самом деле его впечатляющая эрекция наводит на мысль об обратном.
— О чем ты думаешь? — спрашиваю его, немного боясь ответа.
— Я не собираюсь лгать, Кэт. Твоя задница прекрасна, и я хочу видеть, как она подпрыгивает, когда я трахаю тебя. Я провожу слишком много времени, думая о том, как бы нагнуть тебя над каждым предметом мебели, который у меня есть, и трахать тебя, пока ты не закричишь. Итак, ты готова работать со мной над этим вопросом?
Он хочет поработать над этим? Как будто мы пара или что — то в этом роде? Он настоящий? Человек, который похитил меня, хочет помочь мне разобраться с моими проблемами. Но, несмотря на эти мысли, слова, которые слетают с моих губ, это:
— Я подумаю об этом, конечно.
Его ответ — наполовину стон, наполовину рычание, от которого у меня по рукам бегут мурашки. Кого я обманываю? Еще несколько оргазмов, подобных тому, что он подарил мне сегодня вечером, и я позволю Данте Моретти подчинять меня тому, что ему, черт возьми, нравится.
Глава 11
Кэт
Выключая душ, я выжимаю немного лишней воды из волос и выхожу на коврик в ванной.
Черт! Я оставила чистые полотенца на кровати, а корзина для белья была опустошена этим утром.
Я подхожу к раздевалке как раз в тот момент, когда Данте выходит через другую дверь. Его глаза блуждают по моему телу, пока я стою, капая на его дорогие полы.
— Прости. Я оставила полотенца на кровати, — говорю я, на цыпочках
Но он не уходит с моего пути. Он продолжает смотреть на меня, облизывая нижнюю губу, как будто обдумывает, что делать дальше.
— Черт возьми, Кэт, я честно думал, что твое обнаженное тело не может быть лучше, — рычит он.
Я хмуро смотрю на него:
— А?
— Но голой и мокрой. Черт!
— О, — я краснею, когда он делает два шага ко мне, и внезапно я оказываюсь в его объятиях, мое тело прижимается к его телу, пропитывая костюм, который он надел всего полчаса назад. — Теперь ты тоже весь мокрый от меня, — я хихикаю, когда он сжимает в руке одну из моих ягодиц.
— Хочешь еще больше увлажниться, котенок? — он стонет, прежде чем поцеловать меня, и мне конец. Меня не волнуют полотенца на кровати, потому что все, на чем я могу сосредоточиться, — это поцелуй Данте. Поцелуй дьявола не должен быть таким приятным. Он уговаривает мои губы приоткрыться, его язык захватывает каждый дюйм моего рта, когда он высасывает все дыхание из моего тела.
Я даже не чувствую, как он ведет меня назад, пока он не прерывает наш поцелуй, и мы не оказываемся перед зеркалом в полный рост. Я ничего не вижу, потому что он стоит к этому спиной, и он слишком огромен, чтобы видеть прошлое.
Он сжимает мою челюсть между большим и указательным пальцами, наклоняя мою голову вверх, чтобы он мог заглянуть мне в глаза:
— На колени, — приказывает он.
Я опускаюсь на колени и тянусь к его ремню, но он крепче сжимает мою челюсть, снова наклоняя мою голову, чтобы я смотрела на его лицо, а не на выпуклость у него на штанах.
— Я уверен, что у тебя это отлично получится, но это не то, чего я хочу прямо сейчас.
Я облизываю губы, когда он отпускает мою челюсть и начинает расстегивать рубашку:
— Не двигайся, — приказывает он, отходя от зеркала, оставляя меня пялиться в него. Я избегаю своего отражения и вместо этого наблюдаю за ним, когда он стоит позади меня и снимает свою влажную одежду. Он достает из кармана презерватив, прежде чем бросить брюки от костюма на стул рядом. Когда он тоже обнажен, он становится на колени позади меня, кладя презерватив на пол рядом с собой.
Мои конечности замирают, дыхание учащается, а сердцебиение учащается, когда он подходит ближе.
— Расслабься, котенок. Смотри, что я делаю, в зеркало, хорошо?
— Хорошо, — бормочу я, когда мое тело начинает дрожать.
Но затем его твердая грудь оказывается у меня за спиной, и он притягивает меня немного ближе к себе. Его тело, прижатое к моему, успокаивает, но я не могу расслабиться. Не с ним за моей спиной, способным повалить меня и трахнуть в любую секунду.
Его губы касаются раковины моего уха, и я дрожу по совершенно другой причине. И когда его рука скользит по изгибу моего бедра и между моих бедер, я всхлипываю. Мое тело разрывается между страхом и предвкушением удовольствия, которое он может мне доставить.