Дантисты тоже плачут
Шрифт:
– Уже сколько времени слышу про ее болячки. Может, просто врешь?
– Дорогая, осталось подождать совсем чуть-чуть.
– Вот что, – обозлилась женщина, – соловья баснями не кормят. Ты ведь понимаешь, как я могу осложнить твою жизнь, стоит только открыть рот. Поэтому не в твоих интересах злить меня. Лучше давай деньги и придумай поскорей что-нибудь.
С этими словами она, повернувшись на каблуках, оказалась в поле моего зрения. Лицо, молодое, холеное и злое, было мне почему-то знакомо. Я определенно уже видела раньше эти шатенистые волосы и светло-зеленые глаза навыкате. Убей
Дама выхватила у Владимира конверт и стремительно пошла к двери. Стоматолог затрусил следом. Пришлось вжаться в стену изо всех сил, прикрываясь журналом. Дверь захлопнулась, я перевела дух, продолжая переваривать услышанное.
– Девушка, – раздался вежливый голос продавца, – журналы нельзя читать в магазине. Если хотите, оплатите покупку и любуйтесь сколько угодно.
Все еще находясь под впечатлением услышанного, я двинулась к кассе и, только выйдя из магазина на улицу, прочитала название покупки – «Розовая пантера», журнал для активных лесбиянок.
В воскресенье утром я позвонила Нелли:
– Не хочешь сходить со мной в кафе?
– С радостью, – обрадовалась женщина.
Где-то часов в пять я ждала ее в зале «Глобуса». Этот небольшой ресторанчик известен только узкому кругу любителей кондитерских изделий. Здесь великолепно варят кофе, умеют правильно заваривать чай и подают восхитительные пирожные – птифуры.
Нелли приехала на метро, сняла элегантное пальто и, поправляя волосы, уселась за столиком.
– А здесь довольно мило.
– И вкусно, если, конечно, любишь сладкое.
Собеседница вздохнула и похлопала себя по животу:
– Пирожные! Сладкий кошмар, один миг на зубах, всю жизнь на бедрах. Обожаю эклеры с заварным кремом и корзиночки с масляным. А ты?
Мое сердце безраздельно принадлежало «наполеону» и «картошке». Нелли с отличным аппетитом вкушала сладости. Не похожа она на смертельно больную, и все же я спросила ее:
– Как здоровье?
– Прекрасно, даже голова сегодня совершенно не болит. Интересно, как они делают марципаны?
Обсудив погоду, падение рубля и рецепт марципанов, я решила, что пора поближе подбираться к цели встречи.
– Послушай, а отец Владимира не обговорил в завещании еще что-нибудь?
– Что?
– Если вдруг Владимир умрет, кому достанутся деньги?
– Мне и детям.
– А если ты уйдешь раньше?
– Тогда ему и детям.
– Владимир может после твоей смерти жениться вторично?
Нелли засмеялась.
– Противный Петр Павлович! Знаешь, он был так неисправимо буржуазен. Считал, что развод – позор для семьи. Но против второго брака вдовца возражать не стал бы. Да к чему это? Совершенно не собираюсь переходить в лучший мир, и тут хорошо.
И она смачно надкусила третий эклер.
– Ходишь регулярно к врачу?
– Зачем?
– Вдруг какая-нибудь болячка скрытая?
Женщина отрицательно помотала головой.
– Нет у меня никаких болезней, здорова, как корова. Да и Владимир здоров. Так что я не рассчитываю на освобождение.
Я ехала домой в глубокой задумчивости. Конечно, Резниченко дантист,
Дома на диване восседала у телевизора Марта Игоревна в вишневом платье и с золотой цепочкой на шее. Перед ней стоял кофейник и коробка засахаренных каштанов. Рядом толклись собаки. Судя по их перемазанным мордам, и псам досталась из коробки немалая толика.
Я отметила, что Ирка принесла ей вечером кофе, хотя никто из домашних не мог от нее раньше добиться ничего подобного. Домашним после семи часов предлагался только кефир и никаких бодрящих напитков. Даже какао таинственным образом исчезало из кухни. Я села рядом. Вдова раскрыла рот и стала петь хвалебную оду Казику.
Я не слушала ее, лишь изредка качала головой и вставляла фразу: «Да что вы!» Этому фокусу научилась, живя со вторым мужем. Его мама, настоящая гарпия, обладала резким пингвиньим голосом. Она хватала жертву за руку и, бесконечно приговаривая «слушай меня», выливала горы воспоминаний о своей бурно проведенной молодости. В первый раз было даже интересно, во второй тоже ничего, но каждый день! Пришлось искать средство защиты.
Плавная речь Марты Игоревны лилась потоком, я качалась на ее волнах, как вдруг неожиданная фраза разом вытащила меня из анабиоза:
– …Пусть приедет Кока, надо найти девочке мужа. Казик хочет…
– Как, приедет Кока? – очнулась я.
– Детка, ты что, не слушаешь? Казик абсолютно прав, Сонечке будет здесь одиноко до рождения ребеночка, вот они и решили, что должна быть Кока. Сама понимаешь, незамужней девушке жить у любовника сестры не комильфо. Наталья предложила Коконьке приют, это очень мило. Ну а после свадьбы – посмотрим. Казик собирается познакомить золовку с каким-то банкиром, вроде тот его близкий друг и никак не может найти пару…
Моя бедная голова пошла кругом. Только Коки здесь не хватало. И не спрашивайте, как на самом деле зовут Сонькину сестру. Не знаю. Все всегда именовали перезрелую старую деву только этой собачьей кличкой. Сколько ей лет? Тридцать семь – тридцать восемь, наверное.
Кока никогда не была замужем. Полная противоположность Соньки – маленькая, щупленькая, с короткими ногами, она по молодым годам пользовалась успехом. Кавалеров привлекало и неплохое приданое – дача, машина, квартира. Но все претенденты отметались железной рукой матери. Куда им с их свиным рылом в калашный ряд! Ситуация походила на сказки Андерсена: один жених беден, другой – урод, третий – глуп… Спохватилась вдова несколько лет тому назад, когда обнаружила, что строй обожателей перевалившей за тридцать дочери сильно поредел. Честно говоря, остался только один претендент, да и тот вдовец с двумя детьми. И вот теперь подгнившее с одного бока яблочко прикатится в Москву, чтобы быть представленным банкиру? Казик, очевидно, сошел с ума.