Дантисты тоже плачут
Шрифт:
Александр Михайлович позвал врача, тот, порывшись в чемоданчике, начал готовить шприц, но Владимир остановил его:
– Не надо, у меня аллергия на многие виды успокаивающих.
Потом проговорил:
– Даша, увезите отсюда поскорей Еву, ей нельзя оставаться в квартире.
Я понимающе закивала головой и пошла за девочкой. Всю дорогу до дома мы молчали. И, только подъехав к двери, я вспомнила про гостей. Еве сейчас не нужно веселье.
В холле толклась Маня, собиравшаяся в Третьяковку поглядеть на картины. Из гостиной доносились взрывы хохота. Увидев бледное личико Евы и мою перекошенную морду, Машка сразу забеспокоилась. Я вкратце
– Велю подать чай с булочками и уложу спать, – сказала Маруся.
Мне не хотелось идти к гостям, на душе было гадко, и, сославшись на головную боль, я прошла в спальню. Но тут же позвали к телефону.
– Даша, это Владимир.
– Слушаю.
– Извините, такой день страшный, плохо соображаю. Не могли бы вы отвезти завтра Еву в гимназию, ее успехи таковы, что пропускать занятия невозможно.
– Хорошо, обязательно.
– Вот еще что. Юру забрала Люда. За мной заехали друзья, переночую у них. Ева не взяла с собой ни учебников, ни формы. Я оставлю у соседей из второй квартиры чемоданчик. Пожалуйста, прихватите его сегодня. Извините, что обременяю, но трясутся руки и ноги, просто не могу вести машину, и сердце болит.
Я вздохнула, у меня тоже не лучшее состояние, но что делать, придется помочь. Перед выездом заглянула к Маше. Ева лежала на кровати, укрытая пледом, Манька читала ей вслух «Жизнь Сальвадора Дали». Услышав, что я собираюсь за портфелем, Ева порылась в кармане и дала ключи:
– Зайди в мою комнату. Там Вилли и Дилли. Можно привезти их сюда?
Пообещав ребенку доставку любимых хомяков, служба милосердия отправилась выполнять поручения.
На улице Усиевича стояла тишина. Никаких следов происшествия. Красно-белую ленту убрали, асфальт вымыли, ничто не напоминало о произошедшем днем несчастье.
Я позвонила во вторую квартиру. Выглянула пожилая женщина.
– Это вам нужно отдать чемоданчик бедной Евы? Заходите, заходите.
И она провела меня на кухню.
– Хотите чашечку кофе? – Женщине явно не терпелось узнать подробности случившегося.
Я к вечеру так устала, что была рада просто сесть и вытянуть ноги.
– Какой ужас, – проговорила соседка, помешивая пенку в джезве, – просто кошмар. Хотя о мертвых говорят только хорошее, но я частенько видела жену Резниченко под мухой. И потом, последнее время сверху все время слышались звуки громких скандалов. Кричала в основном Нелли на бедную Евочку.
Женщина примолкла. Мне стало холодно, откуда-то немилосердно дуло. Соседка, увидев мои поеживания, пояснила:
– Мы с мужем недавно сюда переехали и не успели еще заделать дверь черного хода. Оттуда ужасно дует.
– Черный ход? – изумилась я.
– Ну да, дверь так хитро спрятана, – и словоохотливая тетка распахнула створки одного из стенных шкафов. Задняя стенка представляла собой дверь запасной лестницы.
Забрав чемоданчик, я поднялась в апартаменты Резниченко за хомяками. В квартире, темной и неуютной, сразу стало страшно. Пришлось быстро зажечь свет в холле. Электрическая лампочка бесстрастно осветила беспорядок: следы ботинок милиционеров на лакированном полу, упавшее с вешалки зимнее пальто Нелли, ее теплые сапоги и зонтик. В столовой подоконник и пол возле окна покрывала мельчайшая белая пудра – эксперты искали отпечатки пальцев. На кухне засыхали немытые чашки и тарелка, на которой, очевидно, ели яичницу. Неужели у Владимира разыгрался аппетит? Или Люда, успокоившись, захотела перекусить?
Я
Глава 21
Казик всерьез озаботился судьбой Коки. В среду привел к обеду обещанного банкира, оказавшегося армянином.
Марта Игоревна с разочарованием посмотрела на предлагаемого жениха. Тот был мал ростом, очень худ и носил очки. Отсутствие волос на макушке компенсировал большой, как руль, нос. Возле Казика мужчина смотрелся карикатурно. Коке он тоже не слишком понравился.
Мы сели за стол и принялись за авокадо с салатом. Казик завел разговор:
– Арам, в этом году ты собираешься устраивать распродажу?
Гость отрицательно покачал головой.
– Вы владелец магазина, любезнейший? – осведомилась вдова.
– Нет, – сказал Новицкий. – У Арама картинная галерея, но это так, хобби. Основные его интересы в нефтяном бизнесе. Просто Арам любит художников и многим помог, выставляя работы начинающих бесплатно.
Марта Игоревна вздернула брови, Кока повнимательней посмотрела на претендента.
– Как ценится сейчас Малевич? – продолжал втягивать гостя в разговор Новицкий.
Но тут Маруся со свойственной ей простотой заявила, что закончила пейзаж и сейчас продемонстрирует его нам. Армянин вытащил из кармана другие очки, мы уставились на картину.
Покосившийся на один бок серо-розовый домик. На окнах буйно цветет герань. По дорожке, спиной к зрителю, идет кривоватая и длиннорукая женщина с гигантским ведром темно-зеленого цвета, наполненным сусально-золотой жидкостью. На пороге избушки восседает трехцветная кошка потрясающей жирности. Животное улыбается во весь рот, обнажая мелкие зубы хищника. Над всем этим великолепием сияет полная луна, в угольно-черном небе блестят выполненные серебряной краской звезды.
Я вздохнула – художника из моего ребенка не получится, пусть лучше учится на ветеринара. Но Казик и Арам оказались другого мнения. Они восхищенно зацокали языками и закрутили головами. Потом армянин сказал:
– Если девочка разрешит, возьму ее картину с собой и выставлю в галерее. Завтра у меня открытие выставки пяти начинающих живописцев, присоединю вас к ним – будете шестой. И обязательно приезжайте к двенадцати дня. Соберется много народа – пресса, критики.
– А как же лицей? – не выдержала я. – В это время еще идут занятия.
– Ну мамусенька, – умоляюще заныла дочь, – один раз можно пропустить, напиши записку, что повела меня к врачу.
На следующий день ровно в двенадцать мы в полном составе, кроме животных и близнецов, входили под своды галереи. Арам тут же подвел к нам странного вида молодого зеленоволосого человека с серьгой в ухе.