Дар царицы Савской. Абиссинское заклинание
Шрифт:
– Сколько?! – И Эльвира издала такой вопль, какой иногда раздается по ночам в тропическом лесу, когда леопард, уже почти настигший добычу, в последний момент упускает ее…
Ее разочарование и ярость были так сильны, что должны были найти выход. И она вцепилась в несчастного ювелира и начала его трясти, шипя и брызгая слюной:
– Ты, старый жулик! Ты хочешь меня напарить? Не выйдет, налоговую напущу, полицию! У меня в Следственном комитете знакомый работает, он тебе устроит!
Ювелир, однако, несмотря на солидный возраст, а может быть именно
– Дорогая моя, – сказал он твердо, с неожиданной силой снимая со своих плеч руки Эльвиры. – Идите-ка вы домой и успокойтесь. Здесь вам больше делать нечего. Верю, что вы не хотели меня обмануть, да это вам бы и не удалось. Так что это вас обманули. Что ж, это ваши проблемы, меня они не касаются. Не забудьте забрать вашу бижутерию, мне она не нужна.
Эльвира машинально смахнула в сумку дешевые стекляшки и ушла не оглядываясь. Перед ее глазами стояло лицо тетки, этой заразы. Лицо насмешливо улыбалось, и узкие бледные губы шептали какие-то презрительные слова.
– Старая сволочь… – прошипела в ответ Эльвира, но тетка ее не услышала.
– Мама, я пошла! – крикнула Василиса, как обычно, перед этим проверив на всякий случай, выключен ли газовый баллон и вообще заперта ли кухня.
С некоторых пор она повесила на дверь кухни навесной замок, потому что мать вечно старалась проникнуть на кухню, утверждая, что она, Василиса, морит ее голодом. Ага, а сама ест за четверых, а жалуется всем соседям и посторонним людям на улице, что дочка – злодейка, хочет ее смерти.
Правда, никто ее не слушает, соседи давно уже знают, что мамаша в маразме глубоком. И доктор тоже сказал – деменция, что же вы хотите. Таблетки какие-то дал, только мать их выплевывает.
Василиса прошла по заросшему сорняками саду, подумала и не стала запирать калитку: если мать все же найдет спрятанные тщательно спички и подожжет дом, то хоть пожарные смогут войти, а то и шланг не протянуть. Тяжело вздохнув напоследок, она отправилась в город, на свою квартиру, которую сдавала одной паре. Эти двое вдруг ни с того ни с сего бросили свои семьи, оставив все нажитое, и теперь второй год жили в грехе, совершенно свободные. Раз в месяц Василиса проверяла квартиру и получала от них деньги.
Она поднялась на второй этаж и позвонила в дверь, чтобы не смущать людей, ворвавшись внезапно. Никто не открыл, тогда она достала ключи.
Замок не только не проворачивался, более того, ключ вообще туда не входил. Что такое? Василиса пригляделась и поняла, что замок новый. Ну да, вот и царапины на двери свежие. Что ж это такое, они замок, что ли, поменяли? Отчего ей не позвонили? Она стукнула в дверь ногой, потом набрала номер телефона съемщицы.
– Что случилось? Почему мне ничего не сказали, не позвонили? Разве так можно?
– Она еще спрашивает! – заорала вежливая и спокойная прежде съемщица. – Она
– Что такое, кто вас выселил?
– Новые хозяева! Сама квартиру продала, а нам ничего не сказала! Так, знаешь, не делают, хозяева обязаны съемщиков заранее предупредить, чтобы люди другое жилье нашли. А так куда нам с вещами, не на вокзале же ночевать…
– Какие хозяева, кто вас выселил? – Сердце у Василисы с размаху ухнуло вниз, предчувствуя, что случилось страшное.
– Ничего не знаю! – Съемщица понизила голос, почувствовав, что дело нечисто. – Сами разбирайтесь с Линкой, если что, я в свидетели не пойду! Мне только этого не хватало! Деньги за неделю можете не возвращать! – И бросила трубку.
– Линка! – Василиса одним огромным скачком поднялась на верхний этаж, где над ними жила разбитная молодящаяся бабенка Линка. Раньше, когда здесь жили, вечно она их с матерью заливала. То кран забудет закрыть, то унитаз у нее сломается.
– Открывай! – Василиса не стала звонить, потому что руки дрожали так, что и кнопку не нажать, она колотила в дверь ногой. – Открывай немедленно!
– Чего надо? – Загремели замки, и на пороге появился здоровенный мужик в тельняшке. – Чего ломишься?
– Ты еще кто такой? – оторопела Василиса.
– Это муж мой, Анатолий! – запела, выглядывая из-за спины мужика, вертлявая бабенка с бегающими глазками. – Можешь нас поздравить, Вася, с бракосочетанием. И вот хорошо, что пришла, я сама тебя хотела искать, да все недосуг было со свадьбой…
– Ты что творишь? – Василисе все же удалось протиснуться мимо здоровенного мужика. – Ты что себе позволяешь? Ты почему съемщиков выгнала из моей квартиры?
– Из твоей? – Из голоса соседки тут же пропали приветливые интонации.
Линка уперла руки в бока и пошла на Василису тараном, визгливо выговаривая:
– Что значит – твоей квартиры? Она и твоей-то никогда не была, а теперь моя!
– Как – твоя?
– А это ты видела? – Линка мигом вытащила откуда-то из рукава халата бумагу.
Официальный документ на гербовом бланке.
– Что такое? – Василиса потянулась, но Линка бумагу в руки не дала, а из второго рукава халата, как фокусник, вытащила другую.
– Вот тебе копия, смотри, читай, хоть ешь!
Лист, как живой, задрожал у Василисы в руках, когда она прочитала заголовок «Дарственная». И дальше: «Я, Евсюкова Вера Ивановна…»
Василиса почувствовала, что земля уходит у нее из-под ног, что сбываются все ее самые страшные предчувствия и опасения. Ждала она от матери неприятностей, но чтобы такое…
– Это… – от волнения она начала заикаться, – это ты ее обманула… обвела вокруг пальца…
– С чего это? – визгливо спросила Линка. – Документ настоящий, подлинный, нотариус заверил, все честь по чести, она сама его подписала, а квартира – ее, матери твоей, ты тут даже не прописана, так что прав никаких не имеешь.