Дар царицы Савской. Абиссинское заклинание
Шрифт:
– А как же бумага, документ… она сама нам дала…
– А документ этот… – управляющий побагровел от злости, – его и в сортире нельзя использовать, жесткий очень! И идите вы уже отсюда, не смешите людей! Я уж так и быть, никому не скажу, а то весь город над вами потешаться будет!
– Сволочь какая эта тетя Аня оказалась, – ругалась Татьяна по дороге, – хорошо, что она умерла, а то бы я ее сама, своими руками… не задумываясь…
– Тише ты! – сестра дернула ее за руку. – Говорила я тебе, что ничего хорошего
– Ты говорила… – неожиданно согласилась Татьяна. – И с чего это я ей поверила? Ведь она нас всю жизнь терпеть не могла и маманьку вечно гнобила. То убирает мать плохо, то ложки серебряные пропадают… Сама спрячет, потом найдет, зараза. Условие поставила – нас в дом и на порог не пускать. А только мы ведь все равно лазили к маманьке, когда ее дома не было, верно?
– Верно…
– Особенно ты. Все тишком да молчком, а ведь все углы в том доме облазила.
– Ну да…
– Эх, знать бы, что они сбегут и дом их сгорит, сколько всего взять можно было бы! – вздохнула Татьяна. – Там добра было навалом, немерено, все прахом пошло, в огне сгорело… И ведь ничегошеньки не брали мы, мать строго-настрого наказала, боялась, что Голубев ее уволит. Верой и правдой им служила, дом вылизывала, каждую рубашку ему по два раза переглаживала. Ну, за то хозяйка нас и отблагодарила… Мань, ну ты скажи, откуда такие сволочи берутся?
Сестра не ответила.
На следующее утро Григорию позвонили из больницы и сообщили, что врачи дали свое заключение о смерти его тети и что тело выдадут завтра. Козловск – город маленький, так что возле ЗАГСа, где он оформлял документы, он встретил Ксению, которая вышла, как она сказала, прогуляться. На самом деле ей хотелось осмотреться.
– Здравствуйте, родственник! – обрадовалась она. – Вы позволите вас так называть?
– Если вам так нравится… – Он улыбнулся и с удовольствием оглядел ее.
Сегодня было тепло, и на Ксении было открытое летнее платье, все же неяркое, в неявный рисунок. Волосы забраны высоко, открывая длинную, красивую шею. Она сняла темные очки и улыбнулась ему дружески, приветливо.
Отчего-то с этой молодой женщиной ему было легко. Они шли по главной улице, встречая знакомых. Мужчины смотрели на Григория с завистью – ишь какую красотку отхватил, женщины делали вид, что ее не замечают.
– Вы, я смотрю, очень популярны… – усмехнулась Ксения.
– Просто маленький город, – вздохнул он. – Все друг друга знают. О, Михаил!
Это тоже был родственник, муж той самой неприятной Эльвиры, да вот она и сама рядом с ним. Сегодня Эльвира была преувеличенно любезна с Григорием, даже ласково погладила его по руке.
Ксения рассматривала Михаила. С виду – полный тюфяк, хотя здоровый, крупный мужчина. Если бы убрать с лица это выражение преувеличенного равнодушия ко всему на свете, и уныло опущенные уголки губ, и тихий невыразительный голос, то мог бы быть и ничего себе. Ну, одеть, конечно, получше, подстричь…
Но ничего этого нет, и жене его не приходит
– Уф! – Григорий перевел дух. – Откровенно говоря, противная баба эта Эльвира.
– Да я поняла уже.
– Знаете что, Ксения? Давайте посидим где-нибудь, а то получается, что я вас всем показываю, со всеми вас знакомлю, еще поймут неправильно…
– А вы так этого боитесь? – поддразнила его Ксения. – Или вы несвободны?
– Вот как раз в этом плане я абсолютно свободен! – Было видно, что он обрадовался тому, как обернулось дело. Еще было видно, что Ксения ему нравится и он рад, что она его поощряет.
Ксения подумала, что он рад наступающей для него новой жизни: вот и женщины красивые на него внимание обращают. И еще Ксения поняла, что он хоть и не семи пядей во лбу, но все же достаточно умен, чтобы сообразить, что не его это заслуга, а его будущего богатства. Да, больно падать будет, Гриша…
– Можно тут где-нибудь посидеть со вкусом? Я есть хочу! – капризно сказала Ксения. – Только не приглашайте меня в тот пафосный ресторан, как его… «Золотая подкова»?
– «Серебряное копытце», – мягко улыбнулся Григорий. – Он вам не нравится?
– Да как сказать… интерьер бы надо сменить, а то эта псевдороскошь купеческая как-то уже не трогает и не впечатляет. И опять же кофе… это просто кошмар! Вот барменшу Люсю точно нужно уволить и взять мальчишку, который умеет с кофемашиной обращаться и кокошник носить не будет.
– Деловая вы женщина, как я посмотрю…
– Да нет, просто клиент требовательный…
Тут улыбка сбежала с лица Григория, потому что навстречу шли две женщины, очень похожие, только одна крашенная в рыжий цвет, а у другой были свои пегие жидкие волосы.
– Здрассти! – сказала рыжая. – Гуляете, значит? Развлекаетесь? Время приятно проводите?
Вторая дернула ее за рукав.
– Здравствуй, Маня, – сухо ответил Григорий.
– Я Таня! – Она агрессивно сделала шаг вперед. – Что, богатство память отшибло? Может, тебе по голове дать, чтобы мозги на место встали и ты наконец имя мое запомнил?
К чести Григория, он не испугался и не разозлился.
– Что это с ней? – спокойно спросил он вторую сестру. – Выпила с утра пораньше?
– Пойдем, Татьяна, – та потянула сестру за руку.
– И то правда, – согласилась сестра. – Нечего с ним разговаривать, такой же гад, как и тетка его. Яблочко от яблони недалеко падает. Уже девицу себе подклеил, рано радуешься!
– Остынь! – строго сказал Григорий. – Тетю еще не похоронили, а ты… А это, кстати, Ксения Голубева, приехала по приглашению Анны Ильиничны вчера и тетю в живых не застала.
– Это которая Голубева? – недоверчиво спросила Маня.
– Сводной сестры Николая Федоровича дочка. – Ксения улыбнулась довольно холодно.