Дар дождя

Энг Тан Тван

– Расскажи про свою мать.

Я рассказал то, что помнил, бродя по отмелям своей памяти.

– А теперь мой дед, которого я никогда не видел и который отказался от матери, когда та вышла за отца замуж, хочет со мной познакомиться.

– Тогда тебе надо с ним встретиться. Семья – это самое важное, что у тебя есть и будет.

– Вы на самом деле считаете, что мне стоит познакомиться с дедом?

– Хай [44] . Возможно, он тебе даже понравится. – И Эндо-сан вернулся к книге.

44

Да (яп.).

Я

думал о деде, с которым никогда не встречался, гадая, чего ему от меня нужно. Сверившись с собственными чувствами, я обнаружил, что не чувствовал к деду почти ничего, кроме проблесков упрямой неприязни, происходивших больше от чувства отверженности, чем от чего-то еще.

К середине нашего путешествия двигатель застучал с другим ритмом. Было три часа пополудни, и я уснул на палубе. Проснувшись, я почувствовал, что мы слегка изменили курс. Я сложил ладонь козырьком и огляделся.

Мы подходили к прибрежным мангровым болотам. Береговая линия приближалась, волны украшали прибрежные скалы белой пенистой оторочкой. Вместо твердой земли берег представлял собой бесконечные заросли мангровых деревьев, корни которых были обнажены начинавшимся отливом – на вид они были скользкими, блестели от влаги и напоминали искореженные подагрой суставы. Вода вокруг потеряла бирюзовый оттенок, испорченная ржавым корневым настоем, как перестоявший чай.

Птицы гонялись за собственным отражением в воде и то вылетали из джунглей, то залетали обратно, поднимаясь высоко над деревьями.

Двигатель заглох, и я вдруг услышал тишину болот, пронизанную птичьими трелями и жужжанием насекомых. Плеск воды у корней звучал уныло. Пока мы покачивались на прибрежных волнах, мальчишка-малаец бросил якорь. В разрыве мангровых зарослей показалась причальная платформа. По ней бегала дворняга, которая облаивала нас, кидаясь из стороны в сторону так бессмысленно и глупо, как могут только собаки.

– Где мы? – поинтересовался я у Эндо-сана, когда тот вылез из рубки.

– В двадцати милях к югу от острова Пангкор. Ты так крепко спал, что я не стал тебя будить, когда мы проплывали мимо. Мы сойдем здесь, в Кампунг-Пангкоре.

– А что мы будем здесь делать?

– Навестим друга.

Мальчишка-малаец загрузил сампан ящиками из трюма. Мы спустились в лодку по веревочной лестнице, и капитан Альберт повез нас к пристани. Эндо-сан держал длинный ящик, который я помогал ему загрузить на корабль. Ящик был на удивление тяжелый, но я удержался от вопросов о его содержимом.

К тому времени, когда мы добрались до пристани, там собралась маленькая толпа. Она состояла сплошь из малайцев, темнокожих и широкоглазых, которые пялились на нас и громко горланили.

Едва мы успели подняться на платформу, как сквозь толпу протиснулся низенький японец и поклонился Эндо-сану.

Они пошли вперед, говоря между собой по-японски. Я шел следом на некотором расстоянии, слыша, как капитан Альберт кричит собравшимся, чтобы те позаботились о ящиках. За мангровым болотом оказалась оживленная деревня. Узкие улочки покрывала скользкая грязь. По маленьким огородам, разбитым перед деревянными хижинами на сваях, бегали куры. Деревню окружало изогнутое

устье реки, по берегам которой протянулся ряд привязанных к шестам рыбацких лодок, с бортов которых комками пушистой плесени свисали рыболовные сети.

Вместе с низеньким японцем мы вошли в продовольственный магазин, владельцем которого он оказался. Он закрыл дверь и сгреб в сторону лежавшую на прилавке соленую рыбу. Магазин весь пропах старым луком, перцем-чили и мышами. Хозяин раскурил трубку, увидел на лице Эндо-сана выражение недовольства и тут же торопливо ее загасил.

– Каназава-сан, – представил его Эндо-сан.

– Конитива [45] , Каназава-сан, – поприветствовал его я, поклонившись.

Он удивился, но вежливо ответил на приветствие.

45

Здравствуйте (яп.).

Эндо-сан открыл ящик и вынул из него винтовку. Душный воздух наполнился запахом оружейной смазки и пороха, и меня замутило.

Эндо-сан повел меня по тропинке в зарослях папоротника, и я впервые в жизни попал в настоящие малайские джунгли. По стволам деревьев ползали жуки, царапая по коре клешнями, точь-в-точь как крабы. Когда мы задевали кустарник, из него выпархивали, разлетаясь прочь, бабочки размером с ладонь. Деревня осталась позади, и я знал, что не нашел бы дороги обратно. Мы шли уже полчаса, перелезая через поваленные деревья и высохшее русло реки, покрытое гладкими булыжниками. Наконец вышли на прогалину, и Эндо-сан снял винтовку с плеча.

Из кармана он достал маленькую коробочку с пулями и зарядил винтовку.

– Почему я должен учиться стрелять? – Изабель была чемпионкой по стрельбе в Пенангском стрелковом клубе, но меня этот спорт никогда не привлекал.

– Я твой сэнсэй, и мои обязанности не ограничены додзё.

Он обвел вокруг широким жестом, указывая на лес, на колонны деревьев, убегавшие вверх под изумрудный навес.

– Твой додзё – это весь мир.

Он вручил мне винтовку и ножом вырезал на дереве маленький кружок. До дерева было слишком далеко.

– Используй принципы айки-дзюцу. Сосредоточься, целься мыслями, своей ки. Дыши свободно и расслабься.

Я колебался. Впервые с момента нашей встречи мне не хотелось следовать его указаниям. Увидев мои сомнения, он показал движение, получившееся у него плавно и уверенно. Глаз прильнул к прицелу, тело встало в позицию. Я услышал вдох и звук выстрела. Раздался маленький взрыв, кора разлетелась в щепки, и раскатившееся эхо запустило в полет тысячи захлопавших крыльев.

– Делай так, как я тебе показал.

Ослушаться его голоса было невозможно.

Я снова взял винтовку и повторил его движения с такой аккуратностью, на какую только был способен. Ружье оказалось тяжелым, и первый выстрел пролетел по дуге высоко в листву, а я, пошатнувшись, отступил назад.

– Вытяни руку, не сгибай ее, и отдача тебя не сдвинет.

У меня звенело в ушах, но я вернулся в устойчивое положение. Постепенно мне удалось сделать все как надо, хотя к тому времени дерево было совсем изуродовано. По стволу, словно кровь из пробитой артерии, тек сок, а вокруг корней валялись щепки.