Дар дождя
Шрифт:
Вечером того же дня, на острове, Эндо-сан растер мне грудь своей камфарной мазью.
– Тебе предстоит встречаться с разными людьми. Некоторые – хорошие, некоторые же такие, как Горо-сан. Тебе нужно подготовиться.
Я больше не спрашивал, к чему нужно готовиться: полагаю, глубоко в душе я уже знал ответ.
Я наблюдал за тем, как учитель ходит по дому, готовя нам ужин. Я подумал про тот день, когда он, выйдя из моря, вошел в мою жизнь и совершенно ее изменил. За это время наша близость упрочилась, мы жили, подчиняясь установившемуся между нами страстному распорядку, хотя по-прежнему изо всех сил старались не появляться вместе на публике. Антияпонские настроения были на пике и постоянно подпитывались кампанией
У Эндо-сана прибавилось седины в волосах, и вид был усталым. Я вспоминал о проведенных с ним вечерах и вещах, о которых мы говорили. Он освободил мой разум и заставил его запылать, использовав свой разум как спичку. Я поблагодарил его за мазь.
– Приятный запах.
– Не особенно привыкай. – Он убрал флакон и сел рядом со мной у очага.
– В чем дело?
Мне хотелось спросить его, почему в консульстве столько военных. Помимо прочего, это беспокоило меня больше всего. Те скупщики каучука, которых я встретил в Кампонг-Пангкоре, – чем они на самом деле занимались? Я вспоминал вопросы, которые Эндо-сан часто мне задавал, и перед мысленным взором всплыли коробки сделанных им фотографий. Меня тревожили его частые разъезды по стране. Чем именно он занимался?
Но как было спросить? И – этого я боялся еще больше – каковы были бы ответы и как они повлияли бы на нашу с ним связь?
Он повторил вопрос, и я понял, что никогда не смогу произнести вслух свои вопросы и сомнения. Возможно, уже тогда я знал правду, но предпочитал ее не замечать, отпихнуть в сторону. Моя привязанность к нему была так сильна, что я принимал его без нужды в объяснениях. Уже тогда я любил его, хотя и не понимал этого, потому что никогда никого не любил прежде.
– Помните, как в нашу первую встречу вы сказали мне, как красиво выглядит море? – тихо спросил я.
Через двери-сёдзи виднелся усыпанный звездами кусочек ночного неба, затерявшийся между крон деревьев. Вдали летел к берегу прибой, с шипением тая на песке.
Он улыбнулся и глухо промолвил:
– Помню. Я увидел, как растаял твой взгляд. Словно камень превратился в мед.
Мысли роились в голове, как рой одурманенных бабочек: заботиться о нем, готовить ему еду, провести всю свою жизнь, обучаясь под его руководством, – мысли, которые навсегда останутся мыслями, никогда не воплотятся в реальность, раз уж даже признавать наше знакомство на людях было рискованно. Простые вещи, которые другие принимают как должное.
– О чем ты думаешь? – спросил Эндо-сан, зевая.
И я ответил, без малейшего намека на грусть о том, как устроен мир:
– О бабочках.
Глава 17
Я стал чаще навещать Кона. В школе друзей у меня никогда не было, и только с Коном, впервые в жизни, я узнал, что такая дружба возможна.
Я многому у него научился. Мы проводили вечера за разбором наших боевых приемов и пробуя новые. Айки-дзюцу Танаки-сана показалось мне намного мягче, чем стиль Эндо-сана, с движениями, намного более круговыми, чем те, которым был обучен я. В свою очередь, Кон считал мои прямолинейные рывки очень действенными и быстрыми – и так мы нашли равновесие, гармонию между кругом и прямой. Я рассказал другу про свои тренировки со служащими консульства, на что он ответил:
– Ерунда. Тебе надо попробовать бои без правил, они проводятся раз в месяц.
– А что это?
– Каждый две недели триады устраивают поединок в одном из пакгаузов в порту. За плату допускается кто угодно. Там нет ни правил,
– Ты уже пробовал?
– Да, один раз. Когда Танака-сэнсэй узнал, он так разозлился, что пригрозил перестать со мной заниматься. Я больше никогда туда не ходил и по его настоянию пожертвовал выигрыш храму.
– Мы слишком стараемся угодить учителям, – заметил я, и Кон меня понял.
Мы вытерлись и переоделись в сухую одежду, сменив пропитанную потом тренировочную ги. И, прежде чем я успел сдержать или переформулировать вопрос, у меня с языка сорвалось:
– Тебе случалось убить человека?
Он сложил одежду в аккуратный сверток, туго скрутив его ладонями.
– Нет. Но раз ты спрашиваешь, тебе приходилось?
– Нет, но я одного покалечил.
Признание вырвалось само собой, и я не уже не мог спрятать его обратно в тайник памяти. Я рассказал о случившемся, о том, что я был вынужден сделать, чтобы защитить нас с отцом.
– Теперь меня беспокоит, что мне будет легче переступить черту.
– Тебе не нужно было этого делать. Члены КПМ мстительны. Предупреди отца, чтобы был начеку.
– Думаешь, они отомстят?
Он покачал головой, потому что не знал, что ответить, но после этого разговора мне стало легче.
– Приходи на вечеринку. Вместе с отцом и Танакой-саном.
– Приду. Пойдем. Хочу кое-что тебе показать.
Вид у Кона был взволнованный, и я спустился за ним по кованой винтовой лестнице во внутренний двор, распугивая голубей, разлетевшихся по карнизам. Мы подошли к гаражу за домом. Он открыл ворота, и на серебристом капоте стоявшего внутри автомобиля заплясал свет.
– Ничего себе, – сказал я, в изумлении уставившись на «Эм-Джи» [67] . – Твоего отца?
– Нет. Моя. Подарок на день рождения. Нравится?
– Везет же некоторым!
Я погладил теплый металл низкого обтекаемого корпуса. Кон открыл верх и запрыгнул внутрь. Заработал двигатель, и ворота гаража внезапно показались слишком хлипкими, чтобы удержать басистый рокот.
– Прокатимся?
Мы медленно проехали по улицам Джорджтауна, осознавая, что стали центром внимания, и наслаждаясь этим. Выехав на дорогу вдоль побережья, мы открыли дроссель и рванули вперед по узкой извивавшейся трассе, с опаской притормаживая на поворотах. С одной стороны мимо проносилась отвесная каменистая твердь, а с другой – нас держал в напряжении страшный обрыв в море, ощетинившийся прибрежными скалами. Когда Кон обгонял армейский грузовик, навстречу вылетел пассажирский автобус, и мы едва успели втиснуться на свою полосу, чуть не царапнув по скале. Солдаты в грузовике разразились одобрительными возгласами, и я обернулся им помахать. Мы оставили их далеко позади и мчались под рассеянным солнцем, пробивавшемся сквозь узор листвы.
67
«MG Car» – английская марка спортивных автомобилей.
Дорога тонула в густой тени, отчего создавалось впечатление, что мы едем по прохладному, влажному тоннелю, пахнущему землей и дерном. Сквозь просветы в листве теплой синевой сияло море, и крошечные суденышки Пенангского яхт-клуба казались цветными булавочными головками на сверкающем полотне.
Кон оказался хорошим водителем, и сцепление с дорогой у «Эм-Джи» было прочное, все равно что у гусеницы с веткой. Мы ехали целый день, пока дорога не кончилась, мимо пляжей Танджунг-Бундаха и Бату-Ферринги – я едва мог различить оставшуюся вдалеке Истану. Он свернул на грунтовую дорогу, ведущую к Бухте отраженного света у северо-западной оконечности острова, поехал по ней, распугивая кур в малайской деревушке, и остановился только тогда, когда колеса начали вязнуть в песке.