Дар дождя
Шрифт:
У Эндо-сана вдруг тоже появилось много работы; он все чаще отсутствовал на Пенанге, и нам было трудно придерживаться регулярных занятий, поэтому он очень сердился, если мне приходилось опаздывать, пусть даже совсем чуть-чуть.
Я понимал, что Ноэль использовал работу как средство заставить меня пропускать занятия. Однажды я вошел к нему в кабинет и сел напротив.
– В те вечера, когда запланирована тренировка с Эндо-саном, ты всегда заставляешь меня задерживаться на работе.
Он не стал это отрицать.
– Я бы предпочел, чтобы ты ездил к нему пореже. Мне делают замечания насчет компании, которую ты водишь.
– Кто?
– Люди в городе. Наши партнеры.
Отец имел в виду представителей китайской торговой диаспоры, с которыми у него были давние и обширные связи.
– И что ты им ответил?
– Что это их не касается.
Несмотря на раздражение, я был тронут его заступничеством.
– Моя дружба с японцем вредит компании? – осторожно спросил я.
– В настоящее время нет. Но рано или поздно тебе придется выбирать между обучением у господина Эндо и сохранением лица нашей фирмы.
– Этот выбор для меня невозможен. Я обещал, что выучусь у него всему, чему он может меня обучить, а ты сам нас всегда учил, не могу нарушить слово.
Я встал.
– Мне пора. У меня тренировка.
– Я беспокоюсь не только о фирме. Мне совсем не хочется, чтобы ты оказался между двумя враждующими сторонами и из-за этого пострадал.
Я остановился на пороге.
– Я найду способ удержать равновесие.
Мой голос прозвучал увереннее, чем я себя чувствовал.
Несмотря на первоначальное нежелание работать в семейной компании, Уильям, к удовлетворению отца, постепенно втянулся в работу. Я знал, что эта вынужденная капитуляция перед отцовскими требованиями по-прежнему его раздражала, но брат хорошо это скрывал.
Так или иначе, у Уильяма появилась другая страсть. Однажды в воскресенье, когда я не поехал к Эндо-сану из-за слишком сильного дождя, он вошел ко мне в комнату с маленькой коробкой и положил мне на кровать. Открыл ее и достал фотоаппарат.
– Посмотри! Я заказал его в Сингапуре, только что привезли.
Я взял у него «лейку» и стал ее рассматривать. Фотоаппарат Эндо-сана был предыдущей модели, но в целом такой же. Уильям разорвал коробку пополам.
– В чем дело?
– Здесь нет инструкции!
Он в отчаянии потряс коробкой, и я заметил:
– Ты сейчас похож на мартышку из ботанического сада, которая разорвала пакет с едой.
Вид у него был несчастный, и мне стало его жаль. Внезапно меня снова резанули отцовские слова, сказанные больше года назад в библиотеке, когда я помогал расставлять книги: «Ты всегда отстраняешься, пытаешься не быть частью семьи».
– Постой, – сказал я. – Я умею им пользоваться.
Брат не поверил, но я показал ему – и он скоро убедился, что я был почти профессионалом. Да и как было не быть им, после того как я столько наблюдал, как это делает Эндо-сан, и помогал ему.
– Ты мастер, – соизволил признать он.
– Должен же я был чему-то научиться за все то время, пока ты заставлял меня помогать разбираться с твоими игрушками и постройками.
– А ты всегда отлынивал. Тебе больше нравилось в одиночку слоняться по пляжу.
Я понял то, чего он не высказал. Уильяма всегда влекло к механизмам или чему-то затейливо сконструированному. Всякую новую штуковину он всегда показывал мне в надежде, что разделю его восторг. Но я не разделял, и мне сейчас пришло в голову, что на самом деле он не игрушками хотел меня увлечь, а укрепить то, что нас связывало. Мне захотелось сказать это, показать, что я все понял, но годы самоизоляции мешали сломать возведенные баррикады. Я чувствовал себя узником, который видит мир за пределами камеры, но не может до него дотянуться.
Да и смог ли бы Уильям понять мое положение? Он никогда не сомневался в собственном месте в жизни, занятом с рождения. Ему никогда не приходилось драться с одноклассниками из-за происхождения, никогда не приходилось ловить снисходительные взгляды окружающих, будь то слуги, или друзья, или деловые партнеры отца. Ему никогда не приходилось чувствовать себя подкидышем в собственном доме.
Под моим пристальным взглядом Уильям явно чувствовал себя неловко. Мне хотелось заговорить, сказать, что его усилия не пропали даром. Но тогда я не смог открыть ему, насколько сильно меня изменили уроки Эндо-сана, благодаря которым я все лучше понимал свои отношения с семьей. Мне казалось, что Уильям не поймет чувства уверенности, которое вселил в меня мой сэнсэй. Укрепляя мое тело, Эндо-сан, как и обещал, укреплял мой разум. Постепенно это дало мне способность объединить противоборствующие стихии своей жизни и достичь равновесия.
Уильям подошел к окну.
– Тучи уходят. Пошли, посмотрим, как он работает. Если ты его не сломал.
Остаток для мы провели в саду. Новый фотоаппарат оказался намного лучше того, что был у Эндо-сана. Делая снимки, Уильям сказал, что он рад тому, что я тоже начал работать у отца, потому что мы теперь сможем вместе обедать в городе. Эдвард часто бывал в отъезде в Паханге, или Селангоре, или в Куала-Лумпуре. Война в Европе повысила спрос на олово и каучук, и мы все, включая Изабель, были заняты заполнением заказов и организацией транспортировки и отправки грузов.
– Уже слишком темно, и дождь, кажется, пошел, – сказал я часом спустя.
Мы прикончили весь запас пленки, но теперь, по крайней мере, Уильям чувствовал себя с фотоаппаратом уверенно. На подъездной аллее, у фонтана, я остановился и рассказал брату про поездку к деду.
– Помнишь, когда мы…
– Ловили стрекоз? Конечно, – ответил Уильям. – Мы были просто засранцами.
– Теперь я знаю, почему мама так строго нас за это наказывала.
Он выслушал мой рассказ и вздохнул.
– Мне жаль.
– Мне тоже. Но теперь уже слишком поздно.
Он закинул руку мне на плечи и обнял. На миг я снова стал маленьким мальчиком, а он – старшим братом, с которым мы всегда влипали в неприятности, тем, кого отец встречал вопросом: «Ну, что вы на этот раз затеяли?»
Я протянул ладонь и поймал начало нового ливня.
– Твой фотоаппарат намокнет. Пошли в дом.
В течение дня мы с Уильямом редко виделись, хотя и работали в одном здании. Он предложил ходить вместе обедать в китайский ресторанчик за углом от конторы. Платил всегда он. «Я зарабатываю больше, чем те крохи, которые отец тебе платит. Нет, не спорь. Я тоже через это прошел». И я всегда заказывал фирменные банановые блинчики. «Ты каждый день ешь одну и ту же дрянь», – жаловался Уильям.