Дар дождя
Шрифт:
– Отец попросил вас уйти. Я просить не буду.
– Изабель, опусти ее.
По мнению Изабель, Горо с сотрудником кэмпэнтай двигались недостаточно быстро. Она выстрелила в стену, обсыпав их щепками и крошками штукатурки. Спускаясь по лестнице, Горо прикрыл своего спутника, и они оба не сводили глаз с лица Изабель, пока не вышли через парадный вход. Я знал, что их чувство чести потребует найти способ отмщения.
Я повернулся к Изабель, по-прежнему державшей винтовку наизготове.
– Я мог бы все уладить, не настраивая их против нас.
– Ты всегда пытаешься их защитить, – сказала она
– Я не делал ничего подобного. Я защищал тебя, – взорвался я. – А ты подвергла всех нас опасности.
– А кто братается с япошками? Ты бы слышал себя, свой тоненький покорный голосок! Ты пресмыкался перед ними без всякого стыда!
– Довольно! – вмешался отец. – Сейчас же убери оружие! Почему ты до сих пор здесь? Ты должна была укрыться на Горе.
– Я осталась, чтобы помочь прислуге упаковать вещи. И собиралась уехать вместе с ними.
Теперь я еще больше, чем когда-либо, осознавал, что нам нужно покинуть Пенанг, покинуть Малайю. Японцы взяли нас на заметку, и, если бы мы остались, они бы стали нас преследовать.
– Нам опасно здесь оставаться. Мы должны немедленно уехать в Сингапур.
Отец был непреклонен.
– Мы не поедем. Если хочешь, давай, – сказал он без всякого выражения. – Но если ты хоть чуть-чуть понимаешь, что значит быть частью нашей семьи – чего ты никогда не понимал, – то ты нас поддержишь! – Он замолчал, пораженный собственными словами. – Прости меня. Я не должен был этого говорить. Прости.
Прошла вечность, прежде чем я заговорил снова:
– Я останусь. Это и мой дом, другого у меня нет. Я останусь. Но я сделаю это на своих условиях, – сказал я и медленно пошел прочь, точно зная, какой выбор мне придется сделать.
В конце концов, все оказалось так просто и очевидно.
Я взял велосипед и поехал в японское консульство. На улицах было полно машин, многие везли на крышах большие кожаные чемоданы, разгоняя по дороге листовки с японской пропагандой. Мне вспомнились китайские похороны, на которых мне пришлось побывать как-то раз, когда умер один из наших конторских служащих. Монах, проводивший церемонию, раскидывал на ходу пачки ритуальных денег, и клочки бумаги взлетали в горячий полуденный воздух, извиваясь и корчась, как заблудшие души, которых они должны были ублажить, и беззвучно опускались на землю. Теперь же, когда с каждой проезжавшей машиной воззвания японцев взмывали вверх и снова летели вниз, словно их качал невидимый маятник, этот образ вернулся, и мне стало страшно. На моих глазах совершался погребальный обряд по моей стране, по моему дому.
Я сообщил часовому у входа в консульство, что хочу встретиться с Эндо-саном. Он открыл ворота, и я нажал на педали и проехал внутрь, мимо посадок бамбука и маленьких павильонов. Звуки мчавшегося транспорта исчезли, оставшись за воротами без права на вход. Японское правительство купило этот участок накануне Первой мировой войны, когда Япония с Великобританией поддерживали более дружеские отношения. Они даже заключили между собой тайное соглашение, по которому японский военно-морской флот получил разрешение патрулировать малайские территориальные воды, соглашение, которое теперь сработало против Великобритании, потому что японский флот основательно изучил береговую линию.
Большими затратами, как физическими, так и материальными, в консульском саду была создана сказочная, идеальная Япония. Я часто проезжал мимо, не обращая на нее никакого внимания, но теперь эта красота на фоне творившегося вокруг разрушения заставила меня остановиться и залюбоваться.
Над прудом нависла ива, а по водной глади расходились круги от пузырьков, выпускаемых сверкающими карпами. На краю пруда сидел на корточках человек и кидал им крошки. Я прислонил велосипед к дереву и пошел к нему по травянистому склону. Увидев меня, он улыбнулся, выбросил в пруд остаток крошек и отряхнул руки о брюки.
– Ну, что ты на этот раз затеял?
Он сказал это теми же словами, какие отец так часто говорил нам с Уильямом, и мне пришлось стряхнуть ощущение, что каждый мой жизненный шаг был предначертан задолго до моего рождения. «Это из-за войны», – подумал я. Она сломала и сдвинула с места все, к чему я привык.
– Мне нужно поговорить с вами и Хироси-саном, – сказал я.
Эндо-сан кивнул, и я последовал за ним в консульство. По сравнению с садом в нем кипела бурная деятельность. Армейские офицеры, все как один в сизо-зеленой форме, с целеустремленным видом бойко носили документы. Мы прошли в кабинет Хироси. Он поднял взгляд, увидел позади меня Эндо-сана, и в его глазах промелькнул скрытый триумф.
– Я хочу предложить вашему правительству свои услуги. Полагаю, полномочный посол в Куала-Лумпуре, Саотомэ-сан, утвердит мою кандидатуру.
Я репетировал эти слова всю дорогу от дома, бормоча их себе под нос, пока крутил педали, но выговорить их все равно оказалось трудно. Они выходили наружу, не желая принимать нужную форму, лишь растворяясь в моем дыхании. Я выбрал путь, который дал бы всем нам, всей нашей семье, верный шанс на спасение, и сворачивать было некуда. Шла война, и, конечно, никто не стал бы меня обвинять или даже вспоминать об этом, когда все закончится.
– Мы рассматривали возможность попросить тебя посодействовать нам в организации управления островом, – сказал Хироси, знаком приглашая меня сесть. Я остался стоять. – Ты знаешь наш язык и понимаешь нашу культуру и сможешь помочь в проведении нашей политики.
– Он может быть моим помощником, – сказал Эндо-сан.
– У меня есть одна просьба: позвольте отцу управлять его компанией, когда вы захватите Малайю.
– Все предприятия будут переведены в подчинение японскому правительству. Но, полагаю, знания и опыт господина Хаттона будут полезны, – сказал Хироси. – Мы подыщем ему роль в вашей семейной компании.
Он вышел из-за стола и положил руку мне на плечо.
– Раз ты становишься сотрудником консульства, первое, что ты обязан сделать, – это проявить уважение.
Он развернул меня лицом к висевшему на стене портрету императора. Я понял, что от меня требовалось, и низко и уважительно поклонился.
Глава 3
Отец приказал мне убедиться, что перед путешествием на гору Пенанг Изабель изменила внешность, насколько возможно. Я наблюдал, как одна из горничных, которая иногда подрабатывала парикмахершей для других слуг, стригла ее во дворе перед кухней.