Дар или проклятие
Шрифт:
Александрина тогда еще не совсем привыкла к роли успешной деловой женщины, роль эта ей очень нравилась, и на всех других, которые не являлись «хозяйками», она смотрела немного свысока. Конечно, в общении это никак не проявлялось, Александрина всегда вела себя безупречно вежливо и доброжелательно, но внутреннее ощущение превосходства имело место быть.
Это ощущение пропало сразу и навсегда, когда однажды, приехав в фирму мужа за сыном, Александрина увидела Петра и Сережу с Наташей Калгановой. Калганова, тогда еще совсем молоденькая, только после института, увлеченно обсуждала что-то с Сережей и тыкала пальцем в экран компьютера, и смеялась, и Сережа тоже смеялся, а Петр склонился
– Нужно заплатить Калгановой, – уже дома решительно велела она Петру.
– Это еще зачем? – не понял он. – За что?
– За то, что сидит с нашим сыном. – Александрине хотелось, чтобы веселая Калганова смотрела на нее как на «хозяйку», чтобы она получала от нее деньги и знала свое место.
– Это глупо и может ее обидеть, – возразил Петр.
Александрине, собственно, и хотелось обидеть Калганову, но признаться в этом было нельзя, все-таки та не сделала ей ничего плохого.
– К тому же она и не возьмет, – объяснил муж. – Она Сережу любит.
Этого Александрина просто не могла слышать. Почему он позволяет любить ее сына какой-то девице?
– Не капризничай, – примирительно попросил Петр, – Наташа хорошая девочка.
Александрина зло молчала, и тогда муж как будто прочел ее мысли:
– Я принял ее на работу и могу ее уволить. Но я не в состоянии заставить ее подхалимничать перед тобой.
Александрина хотела именно этого, чтобы Калганова чувствовала себя зависимой, чтобы слегка побаивалась ее и не смела улыбаться ей так, как будто жена шефа – ее, Натальи, подружка. То, что Петр говорил, было правдой, но правдой настолько убийственной и оскорбительной, что Александрина потом несколько дней с ним не разговаривала. Она не только не могла допустить, чтобы он поверил в правоту собственных слов, но и сама не хотела в это верить.
Потом они помирились, конечно. Петр даже просил прощения, что делал всегда очень неохотно.
Они помирились, но очередная обида легла на душу свежей зарубкой. Он должен был всегда принимать сторону ее, своей жены, а оказался на стороне Калгановой.
– Петр Михайлович, можно я пойду домой? – Дарья заглянула в кабинет директора.
– Иди, конечно. Даша! – откликнулся он. – Все нормально. Не переживай. И не вздумай увольняться! Где я еще такого отличного бухгалтера найду?
Дарья вымученно улыбнулась.
Бухгалтером она стала потому, что Герка никак не хотел приспосабливаться к реалиям жизни. Когда давно и окончательно стало ясно, что работа в приборостроительной области ничего не стоит и нужно срочно и бесповоротно что-то менять в своей жизни, когда бывшие однокурсники подались кто в банки, кто еще куда-то, Георгий все торчал на своем заводе. Она тогда сидела с маленьким Олежкой и уговаривала мужа навсегда забыть о бывшей специальности, и злилась, и обижалась на него, и, наверное, тогда впервые начала думать о «другом». О сильном и мужественном мужчине, который никогда не заставит ее считать копейки, с которым ей будут нипочем никакие общественные катаклизмы.
Конечно, Георгий пытался зарабатывать деньги. При заводе тогда организовалось малое предприятие, через которое пропускалась часть договоров, и на жизнь им вполне хватало. Но это были не те деньги. Это были крохи. Дарья отчаянно завидовала всем, кто мог покупать себе шикарные иномарки и строить загородные дома, она завидовала женам новоявленных «бизнесменов», хотела отдыхать на лучших курортах и покупать одежду в дорогих бутиках. И все это было ей недоступно.
Дарья искренне верила, что красивая обеспеченная жизнь совсем рядом, протяни руку – и возьмешь. Просто Георгий не может взять. Или, вернее, не хочет. А вот про то, что заводские трудности кончатся и все наладится, она просто не могла слышать. Она не хотела ждать нормальной жизни ни десятилетия, ни годы, ни месяцы. Она хотела жить сейчас. Они не находили общего языка и постепенно стали разговаривать только об Олежке, о том, что нужно купить на ужин да когда поехать на дачу: в эти выходные или в следующие.
Тогда она и пошла на курсы бухгалтеров. Маму ее при очередном сокращении уволили, слава богу, что успела до пенсии доработать. Дарья спихнула Олежку на нее, окончила курсы и пошла работать.
Герка очень за нее боялся. Дотошно выспрашивал, какие документы она подписывает, и даже купил себе учебник по бухгалтерскому учету. Может быть, именно из-за этого его страха Дарья исключительно ответственно относилась к своей работе, каждый финансовый документ тщательно изучала и меняла фирму за фирмой, потому что деньги, которые ей платили, ощутимо пахли тюремным сроком. Тогда она вынуждена была признать, что муж в чем-то прав – честного бизнеса не бывает.
Она до сих пор благодарила судьбу, что в конце концов та свела ее с Петром Михайловичем. Теперь она знала: честный бизнес бывает. Ну, почти честный.
С тех пор денег в семье всегда хватало. На все. Дарья могла позволить себе одеваться очень дорого и отдыхать на любых курортах. Только с тех пор, как Олег подрос, на курорты она не ездила: одной скучно, а ни муж, ни сын никуда ехать не хотели, проводили время на даче, которую Дарья терпеть не могла. И одежду она покупала в ближайшем торговом центре, потому что ходить по бутикам не было ни времени, ни желания.
Если бы муж у нее был другой, если бы она имела возможность не работать, тогда – другое дело. Тогда она с удовольствием ходила бы по магазинам, днем бы гуляла в парке, а вечером встречала своих мужчин улыбкой, а не плохо скрытым раздражением. Невозможность вести единственно правильный, по ее мнению, образ жизни перерастала в постоянную обиду на мужа. Дарья все чаще себя жалела и все больше убеждалась, что с мужем ей не повезло.
Только сейчас, идя домой по мокрой и грязной от постоянного ненастья улице, она подумала вдруг, что не хочет никакого другого мужчину. У нее есть муж, и она всегда может на него положиться. А этого, пожалуй, вполне достаточно для полного счастья. Во всяком случае, ей достаточно.
Решить, что нужно предупредить «второго» – крепкого незнакомого парня в коричневой куртке, было проще, чем сделать. Сидя в стареньком «Опеле» Стаса у озерцовского подъезда, Наташа абсолютно не представляла, где они станут искать Борькиного дружка-подельника.
– Ладно, пошли, – вздохнул Стас.
– Подожди, – испугалась Наташа, – а если у Борьки родители дома, что мы им скажем?
Представить, что придется объявлять чьим-то родителям о смерти их сына, она просто не могла.