Дар
Шрифт:
Но вот в чем дело, он забрал меня из моего дома и заставляет меня оставаться с ним и выступать перед ним, как чертова цирковая обезьяна.
Мой гнев бурлит, я стучу ногой по полу, наполняясь злостью с каждой милей. Он придурок. Эгоцентричный, высокомерный идиот. Кажется, что обратный путь занимает целую вечность. Чем дольше он игнорирует меня, тем больше я злюсь.
Когда машина подъезжает к его дурацкому дому, я выхожу и с яростью хлопаю дверью.
— Ты такой идиот! — наконец ору я. Я подхожу к нему и толкаю его в грудь. — Ты похитил меня, привез сюда и заставляешь работать на тебя. А теперь ты ведешь себя как полный придурок, идиот, засранец, говнюк!
Я снова тычу пальцем ему в грудь, разворачиваюсь и иду к дому.
Я слышу, как он смеется позади меня, но чувствую его присутствие прямо позади себя. Дверь открывается, и один из его тупых охранников встречает нас на пороге.
— Босс, — говорит он, когда я прохожу мимо него и направляюсь в свою комнату.
— Лекси! — зовет Джуд, но я не обращаю на него внимания и поднимаюсь по парадной лестнице. — Лекси! — снова говорит он мне вслед.
Все еще игнорируя его, я направляюсь в сторону своей комнаты
— Алекса!
Я замираю от звука его голоса. Он не кричит, в его тоне больше отчаяния, чем злости. Как будто он уже на грани.
— Нет! Нет, Джуд просто нет. — Я поворачиваюсь, чтобы встретиться с ним лицом к лицу. — Ты не можешь здесь командовать, дружище. Ты не можешь похитить меня, сделать частью этого мира, а потом просто игнорировать меня в этой гребаной машине. Ты не имеешь права делать все это дерьмо. Ты не имеешь права говорить то, что говоришь, и не имеешь права быть… — я обвожу его рукой, — быть таким!
Он подходит ближе, мое сердцебиение усиливается. Боже, почему он так хорош? Почему он так на меня действует? Я ненавижу себя за то, что нахожу его привлекательным.
— Быть каким? — спрашивает он. На его губах появляется хитрая ухмылка.
— Ты осел, Джуд. — Я качаю головой и поворачиваюсь, чтобы уйти.
Не успеваю я сделать и двух шагов, как чувствую его руку на своем плече. Он разворачивает меня, и я оказываюсь прижатой к его телу. Он смотрит на меня сверху вниз, и на долю секунды я теряю контроль и забываю о гневе, пылающем внутри.
— Знаешь, нельзя ложиться спать в ссоре. — Он поднимает руку и нежно проводит ею по моему лицу. Легко касается моей пылающей кожи, но все же отстраняется.
— Это если бы мы были парой, но мы не пара. — Я делаю шаг назад, замедляя неровное сердцебиение и успокаивая ослабевшие колени.
Я злюсь на себя. Он показывает мне свою хорошую сторону, и вдруг начинает мне нравиться. Он одевается и ведет себя как джентльмен, и я в него влюбляюсь.
— Лекси, — снова зовет он, но я ухожу.
Я игнорирую его и иду прямо в свою тюрьму. Захлопнув дверь, я останавливаясь и оглядываю комнату. Это определенно моя тюрьма. Она может быть красивой, может выглядеть, как нормальная комната, но в этом нет ничего нормального. Слезы щиплют глаза, когда волна печали ударяет меня в грудь.
Я прижимаюсь к двери, соскальзывая вниз, пока моя задница не ударяется об пол. Я хочу пойти домой и обнять своих родителей. Я хочу выбраться отсюда. Горячие слезы текут по моему лицу, тело дрожит, сердце колотится.
— Я хочу домой, Джуд! — кричу я, обхватывая руками голову и плача еще сильнее. — Отпусти меня домой!
Слезы все текут. Я не могу перестать плакать, не могу остановиться.
Отчаянно рыдая, я встаю с пола и направляюсь в ванную. Глядя на свое отражение в зеркале, я ахаю: я выгляжу ужасно. Моя кожа покрыта пятнами, глаза красные, а тушь растеклась по коже.
— Все это дерьмо, — говорю я, вытирая лицо и пытаясь взять себя в руки.
Комок в горле начинает рассасываться, когда я перестаю плакать. Глядя в зеркало, я смаргиваю слезы и делаю несколько глубоких вдохов.
— Ты можешь это сделать.
Я стягиваю с себя платье и снимаю дурацкие уродливые перчатки. Выйдя в комнату, я оглядываюсь вокруг. Я толкаю прикроватную тумбочку и понимаю, что могу сдвинуть ее. Подтащив ее к камере, я хватаю перчатку и встаю на стол. Поднявшись на цыпочки, я ухитряюсь надеть перчатку на камеру. Спрыгнув, я отодвигаю тумбочку обратно к кровати.
В белом комоде у окна ничего нет, учитывая, что вся одежда находится в гардеробной. Я подталкиваю ее к двери. Если он собирается держать меня здесь, это не значит, что я позволю ему или любому другому ублюдку просто зайти ко мне, когда он того захочет.
Это мое пространство, и я решаю, кто войдет сюда, а не этот больной ублюдок, который думает, что может делать со мной все, что захочет. Это моя территория.
Я гордо усаживаюсь на кровать, но печаль снова накатывает на меня волной. Это так тяжело. Мне всего семнадцать, что же мне делать? Я не могу жить здесь вечно, я сойду с ума.
Слезы снова берут верх, и я плачу, обнимая подушку. Я хочу, чтобы папа поцеловал меня в щеку и сказал, что все будет хорошо. Когда я болела, папа оставался со мной на всю ночь, чтобы убедиться, что мне не станет хуже. Он завязывал мне волосы сзади и прикладывал мокрую тряпку ко лбу. Он всегда был моим Суперменом, лучшим человеком во всем мире.
Я скучаю по папе так сильно. Все, что я хочу сделать, это обнять его и обнять маму. Да, мама много работает, но я знаю, что она любит меня больше жизни. Я знаю, что мое «исчезновение» сводит их с ума.
Я плачу в подушку, но, в конце концов, мои рыдания стихают, и разум начинает успокаиваться и принимать реальность такой, какая она есть.
Возможно, это мое проклятие.
15 глава
Когда я открываю глава, комнату заливает солнце, и я чувствую себя так, словно по мне проехал поезд: тело болит, глаза опухли.