Дар
Шрифт:
– Но это…
– Да, незаконно, – он нагло улыбнулся и пожал плечами, – но и платить людям такую нищенскую зарплату – тоже незаконно. Правительство имеет нас, мы имеем кого можем, это пирамида жизни, друг мой, тот, кто сверху всегда будет гадить на того, кто снизу. Так уж устроен мир.
– Но за это могут посадить, – Антон не был удивлен, чего-то подобного он как раз и ждал. И с ответом он не колебался, хотя и боялся за свое только начавшее проясняться будущее. – Люди буду обращаться…
– Ты в каком мире живешь? – усмехнулся Костик, – во-первых, надо с умом
Нет, Антон так не думал.
– Ну так что? – Костик смотрел ему прямо в глаза, – где хочешь провести свой первый отпуск? На Бали или снимешь дом на французской Ривьере?
Теперь пришла очередь Антона усмехаться. Он опустил глаза, покачал головой, снова усмехнулся. Грязь, грязь, все вокруг было беспросветно грязным, и как же он от этого устал. Он мог бы сказать, что свой первый отпуск, как и все последующие, проведет в этом вонючем городе, потому что такова его дурацкая жизнь. Он знал свое место и знал истину: не покидай свой путь, не вставая на тропу, по которой не сможешь идти, потому что тогда окажешься в придорожной канаве.
– Спасибо, я ценю твое предложение, но вынужден отказаться, – ответил Антон, мягко, но решительно.
Он точно знал, что этот ответ окончательный, и видимо, это отразилось в его глазах и в голосе, потому что лицо собеседника тут же изменилось. Он не собирался уговаривать, он понял, что проиграл.
– Ты просто дурак… – прошипел Костик, приторное дружелюбие вдруг куда-то улетучилось.
И это мог бы сказать ему Антон, да, по современным меркам он – полный дурак, даже хуже, он непроходимый и неисправимый тупица. Он мог бы добавить, что отказывается не из страха быть пойманным, а потому что он – честный тупица. Костику было бы смешно, а для него это было важнее.
– Возможно, – кивнул Антон, – но я по уши в проблемах, мне их итак девать некуда. А новых мне не надо.
Костик открыл было рот, но Антон поднял руку, призывая его помолчать.
– Ты сказал, что хотел, – ровным тоном проговорил Антон, но внутри как бабочка, пойманная в паутину, трепыхалась его душа, – теперь дай мне сказать. Я не буду этим заниматься, и не буду лезть в твои дела. Да, возможно я дурак, но не полный. Ты уйдешь из моего кабинета, и мы сотрем из памяти последние 30 минут. Этого разговора не было, ты ко мне не заходил.
– Только попробуй переть против меня, – взгляд Костика стал ледяным, – и твоих проблем станет невыносимо много…
– Я же сказал, я не полный дурак, – повторил Антон, чувствуя, как что-то большое и темное душит его изнутри. Вся прелесть мира, как она есть, подумал он. – Я тебе точно не угроза. А теперь извини, у меня куча бумаг.
Больше Костик в его кабинет не заходил. 2 года они кивком приветствовали друг друга, сталкиваясь по утрам в лифте или на этаже, вместе делали доклады начальству, виделись в столовой, но больше не обмолвились ни словом, разве что исключительно по работе. Костик так и продолжал свои подводные махинации и пока не нарвался на рифы, время еще не пришло. На удивление, Антону не пришлось искать работу, все улеглось, они просто разошлись, как корабли в огромном океане.
Иногда, особенно когда денег едва хватало до зарплаты или он вынужден был экономить, Антон вспоминал тот разговор: «где ты хочешь провести свой первый отпуск? На Бали или на французской Ривьере?», и никогда не жалел о своем решении. Он просто не мог по-другому, он был не таким как они, как будто из другого материала. Но собой он не гордился, он просто жил так, как мог, для него это было естественно. Ведь птицы не гордятся тем, что могут летать.
Да, он мог бы уже скоро переехать в другой район, в просторную квартиру, купить наконец машину, не экономить, а жить на полную катушку… да только не мог. Не мог и все.
***
– Так значит, этот бомж просто дал ее тебе? – в сотый, наверное, раз спросила Аннета, – просто подошел и дал?
– Да, – Антон отпил чай, такой горячий и пахнущий травами. Похоже, он правда помогал, ему стало заметно лучше. – Псих какой-то, почему он выбрал именно меня?
– Да никого он не выбирал, – махнула рукой Рита, – просто увидел тебя и всё, ты попался ему на глаза в ту конкретную секунду. Странно все это.
Все трое подтвердили эту мысль молчанием. Они сидели на кухне Антона, за окнами уже стемнело, и ветер, резвящийся в листве, создавал причудливые тени в свете фонаря. Все трое смотрели, как загадочные силуэты прыгают по стенам темной лоджии Антона, каждый видел в них что-то свое, может быть собственное представление о том старике и его монете. Только теперь это была монета Антона.
– Хотелось бы на нее взглянуть, – проговорила Анетта, не отрывая застывшего взгляда от танцующих теней, – жаль, что ты забыл ее.
– У меня так голова разламывалась, что я чуть собственное имя не забыл, – ответил Антон, тоже завороженный тенями, было в них что-то зловещее и гипнотизирующее. – Ужасный был день, у меня никогда еще так голова не болела, – он снова помолчал и добавил, – и я еще никогда так ужасно не проваливался на работе. Да еще перед начальством.
– Об этом не думай, – Рита положила руку ему на плечо, – от такой рабочей лошадки они ни за что не избавятся, кого-то же надо погонять. Главное – тебе стало лучше. А завтра будет новый день.
– Спасибо, – Улыбнулся Антон и накрыл ее руку своей. От ее слов на душе стало тепло и легко, впервые за этот ужасный день. – Это все ваш чай, не знаю, что вы в него положили, но помогло.
И правда, впервые после встречи с тем стариком он чувствовал себя спокойным и почти здоровым. Головная боль, убивавшая его весь день, практически сошла на нет, он снова мог думать, а мир опять обрел резкость и четкость. А ведь он почти не помнил, как уходил с работы, даже не помнил, закрыл ли он кабинет, оставалось надеяться только на выработанный за два года автоматизм.