Дара. Анонимный викторианский роман
Шрифт:
— Нечего здесь торчать у всех на виду. Нас могут выследить.
Я все еще не была уверена в том, что его словам можно доверять. Но если Адам нуждался в помощи, я обязана немедленно идти к нему. Я припомнила, что, когда мы с Адамом как-то раз говорили об этом маленьком похотливце, он сказал мне, что карлик живет в какой-то отдельно стоящей хибаре на задворках пустующих пакгаузов. Если нужно спрятаться после побега — место самое подходящее.
Карлик отступил на шаг назад, и в его голосе зазвучали раздражение и нетерпение:
— Ты собираешься идти или нет? Может, хоть теперь Адам мне поверит… Сколько
Я больше не колебалась.
— Заткнись, — сердито сказала я, — веди меня к Адаму.
Чтобы нас никто не заметил, он вел меня темными, грязными задворками, время от времени останавливаясь и напряженно прислушиваясь, не идет ли кто-нибудь за нами. Я уже окончательно поверила, что он сказал правду и что Адам действительно ждет меня, беспокоясь, почему нас до сих пор нет. Поэтому я все время подгоняла карлика, стремясь как можно скорее добраться до места и увидеться со своим Адамом.
Наконец мы поднялись по какой-то деревянной лестнице и оказались на деревянном пирсе, глубоко врезавшемся в бурные воды реки. Осторожно продвигаясь по шатким доскам, мы подошли к маленькому строению, располагавшемуся на самом конце пирса. Карлик открыл замок и, толкнув дверь, пропустил меня вперед. Внутри было совершенно темно, я не могла разглядеть, есть ли кто-нибудь в хижине.
— Быстрее, быстрее, — прошептал карлик, — я хочу закрыть дверь прежде, чем зажгу свечу.
Осторожно ступая и вытянув перед собой руки, чтобы не наткнуться на что-нибудь в этой темноте, я медленно вошла в хижину.
— Адам, ты где? — шепотом спросила я.
Не успели эти слова сорваться с моих губ, как я уже лежала на полу, придавленная весом карлика, который сначала ударил меня под колени, а потом прыгнул мне на шею. Он прижал меня лицом к грязным доскам, и я почувствовала, как его жирные пальцы смыкаются у меня на горле.
— Не двигайся, — сказал он хриплым, угрожающим голосом. — У меня в руке нож, и стоит тебе только пошевелиться без моего разрешения, как я отрежу твою долбаную головку ко всем чертям.
Он и в самом деле приложил к моей шее острое лезвие ножа. По звуку его голоса я поняла, что он не шутит и готов выполнить свою угрозу. У меня мгновенно пересохло в горле. Я со страхом ожидала, что же будет дальше. Мне пришло в голову, что этому полоумному, извращенному чудовищу теперь, когда он заманил меня в это безлюдное и глухое место, вполне может взбрести в голову тут меня и прикончить. Эта мысль совершенно парализовала меня, и я покорно замерла без движения.
Он заставил меня ползком добраться до невысокой железной кровати и забраться на грубый соломенный матрац. Потом он приказал мне повернуться на спину.
— Я буду держать нож в зубах и смогу его выхватить в любую секунду, так что, если не хочешь, чтобы я перерезал тебе горло, веди себя спокойно.
Я закрыла глаза. Кровь бешено стучала у меня в висках, на лбу выступил холодный пот. Словно во сне, я почувствовала, как он обернул мое запястье веревкой, а затем крепко привязал его к углу кровати. Затем он проделал то же самое с другой рукой. Потом он стянул с моих ходивших ходуном от страха
Он вскарабкался на меня и, прижав к нежной коже на моем горле острый, как игла, кончик ножа, принялся расстегивать на мне блузку. Из глубины моего существа словно попытался вырваться вопль ужаса, но слышны были только сдавленные всхлипывания. Снова и снова я обливалась противным холодным потом и открывала рот, пытаясь закричать, но, как в кошмарном сне, только глотала воздух, задыхаясь от дрожи, в которой колотилось все мое тело.
Он снял с себя шейный платок, просунул его между моих зубов и туго завязал у меня на затылке. Казалось, что ему темнота никак не мешает и не стесняет его действий.
Когда он разорвал на мне сорочку и обхватил мокрыми толстыми губами мои соски, я могла только приглушенно стонать от страха и унижения. Он набросился на мои груди так, будто собирался сожрать их нежную плоть, — он грыз их зубами, всасывал в свою слюнявую пасть и отвратительно шмыгал носом.
Вдруг он спрыгнул с кровати и впился зубами в мой лобок. Я задохнулась от боли и испустила глухой стон, почти теряя сознание.
— Тебе отсюда никогда уже не выбраться, — хихикнул он, стягивая с себя одежду. — К тому времени, когда я тебя прикончу, ты пожалеешь, что родилась на свет. Никто ведь не знает, что ты здесь. И искать тебя некому. Так что после того, как ты мне надоешь, ты отправишься рыбам на подкормку.
Он снова — забрался на меня и набросился на мои груди. Пока он зубами и языком терзал мои соски, его штуковина постепенно затвердела и уперлась в мой живот. Тогда он сполз пониже и, оказавшись между моих бедер, на дюйм-другой вставил в меня свой член. Потом он взвизгнул и грубо вцепился пальцами в мои груди. Держась за них руками, он резко подтянулся, полностью загнав в меня свой член. Боль, которую он причинил мне, повиснув всей своей тяжестью на моей груди, была нестерпимой, и из глаз у меня брызнули слезы. Никакими словами нельзя передать ту муку, которую я испытывала, когда он впивался скрюченными пальцами в нежную мякоть моих грудей, всаживая в меня свое короткое, толстое орудие. Мои ноздри заполняла омерзительная вонь его потного и немытого тела, а когда он распалился при виде моих страданий и его зловонное дыхание стало хриплым и учащенным, изо рта у него прямо на мою грудь закапала слюна.
Я начала задыхаться, от отвращения и беспомощности перед этим грязным и унизительным надругательством к горлу подступил комок — я почувствовала, что меня сейчас вырвет.
Вдруг он начал по-свинячьи хрюкать, хрип, вырывавшийся из его глотки, стал прерываться каким-то повизгиваньем, он весь затрясся и кончил.
Часы проходили за часами в кромешной темноте этой грязной лачуги, и раз за разом это мерзкое животное бесчестило мое тело своей похотью. Я уже не могла плакать и распластанная на этом ложе страдания лежала в какой-то прострации, совершенно подавленная горем и унижением, которое жгло меня изнутри, — унижением, которое на долгие годы оставило в моей душе свой страшный след.