Дарт Вейдер. Ученик Дарта Сидиуса

Jamique

Он огляделся.

— Нет, — пояснил забрак. — Обойди всё это сам. Посмотри.

Он обошёл. Всё это представляло собой некую область. Ареал. Конкретней не скажешь. Нечто, свободное от сияющей и зрячей стены. Не стены — сферы. Которая действительно сужалась. Сходилась. Снова затягивала маленький пузырёк пустоты. Как ряска на заросшем пруду затягивает след от булькнувшего камня.

Когда он обошёл и вернулся, его встретил алый клинок.

— Приветствую тебя, враг мой, — ухмыльнулся забрак. — Защищайся.

И напал.

Рефлекс

сработал прежде, чем он вспомнил, что умер. А потом оказалось, что иллюзорный меч в иллюзорном мире — наносит отнюдь не иллюзорные раны. Дело в концентрации воли. Даже если меч, и они сами — лишь сгустки некого нежелания умирать. Собственно, почему этот сгусток бытия, создав себя, не может создать и проекцию смерти? Своему врагу.

Он сражался в полную силу. Потому что забрак не шутил. Он знал, что смертельный удар будет означать перемалываение его воли. И растворение там. За сферой.

Клинки двух воль. Пульсары двух эмоций. Скрещение обоюдного нежелания исчезать. И желание выжить. Веретено без начала и без конца.

А потом стало легче дышать. Они опустили мечи. Они взглянули вокруг. Сфера глаз разошлась. Проступил воздух. Это был их мир. Мир, отвоёванный у смерти.

Приветствую тебя, враг мой.

Здесь. Тийен

Тийен очнулся. Наполовину. Он знал, что вокруг враги. И не позволил вынырнуть дальше, чем необходимо. Сумеречное сознание. Между и между. Их учили осознавать мир, ситуацию, расстановку сил сразу. Как только ощутил мир. Сильно били за «я не помню, где я» в первый момент.

— Вы должны знать не только где вы находитесь. Вам необходимо тотчас вспомнить, что было до потери сознания. И вычислить, что произошло в промежуток. Воссоздать картину. И главное. До предела возможности не давать понять врагу, что вы уже в состоянии оценивать и мыслить.

Сумеречный промежуток. Сколько раз их задерживали на нём. Сколько раз их вынуждали задерживаться. Учили определять. Сильно били за преждевременный выход наружу.

Всё как в реальности.

Даже обстановка.

Мастера были профи — или на своей шкуре знали, как это бывает?

Не просто сквозь веки. Повёрнутыми, как при сне или обмороке яблоками глаз. Он ощущал ровный, металлический, ослепительный свет. Как в операционной. Такой не даёт тени. Поскольку исходит отовсюду и отражается во всём.

Это не символика. Ещё чего. Практика.

Расслабленные руки и ноги. Как будто подвешенные в пустоте. Поле. Замечательно. Но в поле нельзя даже открыть глаза. Глупо, если подумать. Вопрос, что со способностями. Проверить сразу невозможно. Надо выяснить, если ли у них определитель для этого. Или для этого они приспособили одного из джедаев?

Интересно. Значит, Мон, при всей своей нелюбви к одарённым, использовала-таки сейчас выживших форсьюзеров. А может, как раз вследствие нелюбви. Приятно осознавать себя

человеком, который диктует правила потомкам, а может, и самим тем, кто был легендой, мифом, реальной силой в недавней галактике.

Силой, которая смела бы всё.

Если бы не изворотливый, холодный и жестокий ум одного старого ситха.

А его победу над джедаями присвоили себе некие глупцы, не дошедшие до власти.

Кое-какие джедаи выжили. Что не было секретом уже давно. Вопрос лишь в одном: а знает ли Мон, что держит в руках неразбавленный огонь? Сможет ли она вообще понять, как думают одарённые?

Ведь эти джедаи прошли через горнило гонения и геноцида. Они не могут остаться прежними. Просто не могут.

Как не смогли остаться прежними их предки в Силе. Когда они заключили сделку с прочим миром. Из реальной оценки положения дел. Из суровой необходимости выжить. Они выжили… и изменились.

Эти тоже.

Толчок мысли — эмоция — действие. Он оценил обстановку, он всё обдумал, он принял решение. Мгновенно.

И ещё глубже закуклил сознание, одновременно прислушиваясь к миру.

Ага. Именно. Слепящая белизна. И… кто тут живой? Он услышал.

Здравствуйте. Вот и джедаи.

Он упал в ассоциативный ряд прошлого, как в сон.

Их академия создавалась трудно. И насчитывала с учётом всех возрастов, сто двадцать семь учеников. Включая выпущенных.

Сто двадцать семь существ на многотриллионную галактику. Самых сильных. Самых способных. Самых умелых.

Их было двое. Их Мастеров. Учителей. Ситхов. А порой только один. Они не могли распылять свои силы и возиться с середнячковой детворой.

С каждым они работали индивидуально. И каждый стоил того.

Он, Мара, Рик, Рина, ещё с десяток — первый выпуск. Самый трудный. И самый любимый.

— Мы продолжаем жить в воюющем мире. И вам придётся осваивать военные профессии и боевые навыки. Работать шпионами, убийцами, участвовать в сражениях. Вопреки вашим личным способностям и предпочтениям. И я не обещаю вам, что ваши дети не будут жить на войне. Но возможно, внуки. Хотя бы некоторые из них.

Их учили искусно, безжалостно, умело. Вытаскивали наружу все способности. Заставляли использовать все силы. И действовать сверх сил. Весь умственный потенциал. Все способности к Силе во всём их спектре. Все физические возможности. Все боевые.

Тренировки на пределе выносливости. Против мастера. Только к восемнадцати годам понимаешь: а мастер ведь старик. И каков был его собственный предел? Никто не знает.

Приходил Вейдер. Вот этот задавал жару. Доспехи его не смущали. Пять существ разнорасной мелкоты, прополосованные его тренировочным мечом после тренировки тихо отползали в угол и дохли.

— Вы можете упасть только после тренировки. А на ней принимается только один вид отдыха. Если вы потеряете сознание.