ДАртаньян в Бастилии (Снова три мушкетера - 2)
Шрифт:
Наконец работы были завершены. И на следующий день заключенных Бертодьеры выпустили в урочный час на башенную крышу, носившую следы недавнего ремонта.
Д'Артаньян ступил на нее с тревогой и надеждой в душе и с хлебными крошками в кармане. В том же кармане лежало свернутое в тугую трубочку послание к друзьям.
Чтобы случайно не вызвать подозрения стражей, мушкетер взял за обыкновение кормить голубей еще во время прогулок по двору. Впрочем, кормил птиц не он один. Еще несколько заключенных Бастилии пытались таким образом скрасить однообразие тюремных будней и найти хоть какое-то развлечение, бросая крошки птицам. Стоя на крыше башни, д'Артаньян не подозревал о том, что трое друзей наблюдают за ним в подзорную трубу, волнуясь не меньше, чем он сам.
Монах-минорит выпустил белого голубя в небо. Тот набрал высоту и, по обыкновению, описал несколько кругов над монастырем.
– Лети! Ну, лети же, птица! – торопил ее Портос.
Голубь описал еще один круг, плавно изменил направление полета и, ровно взмахивая крыльями, направился в сторону Бастилии. Часы только что пробили полдень.
– Арамис, пустите меня посмотреть! – нетерпеливо просил Портос.
– Терпение, друг мой. Я только хочу удостовериться, что все идет по плану.
– Да ведь и я хочу того же! Я вам скажу!
Портос так горячился, что друзьям не оставалось ничего иного, как уступить ему место у окуляра. Дальнейшие события они узнавали со слов великана.
– Вот он! Вот, я вижу его!
– Голубя?!
– Какого еще голубя! Д'Артаньяна! Он стоит и смотрит в нашу сторону. Черт возьми! Д'Артаньян, мы здесь!
И Портос, не удержавшись, замахал рукой.
– Полно, Портос, успокойтесь. Вы же знаете, что даже зорким глазам нашего гасконца нас не разглядеть. Все, что мы видим, мы видим благодаря чудесному изобретению мессира Галилея, – сказал Атос.
– Голубь уже прилетел? – снова спросил Арамис.
– Голубь! Скажите лучше – добрая дюжина голубей!
Да, что я говорю – полсотни! Или сотня! Они так и кружат над башней.
– Ах, Портос! Вы иногда напоминаете мне большое дитя, – с досадой заметил Арамис. – Белый почтовый голубь! Вы же сами прекрасно знаете, о чем я говорю…
– Разумеется, знаю, но там десяток белых… И ни одна из этих глупых птиц не идет к д'Артаньяну. Они норовят ухватить крошки на лету или подбирают то, что упало поодаль.
– А виден ли поблизости тюремщик?
– Да, вон он стоит…
– Проклятие! Он может помешать…
– У меня такое ощущение, что я мог бы снять его мушкетной пулей… – проговорил Портос. – Так близко… – Он на мгновение оторвался от окуляра. – А теперь – ничего не видно. Потрясающе! Теперь я знаю, что и от ученых есть толк!
Великан снова прильнул к трубе.
– Тюремщик машет рукой и что-то говорит д'Артаньяну. По-моему, он чем-то недоволен.
– Вот досада. Какого дьявола ему надо?!
Само собой, вопрос Арамиса остался без ответа. Между тем на крыше Бертодьеры происходил следующий диалог.
– Не пойму, какое удовольствие вы видите в том, чтобы кормить стаю этих птиц, – досадливо проворчал тюремщик, обращаясь к д'Артаньяну.
– Как? Вы не понимаете?
– Нет!
– Их вольный полет напоминает мне о свободе.
– Ну и смотрели бы на них себе на здоровье. Зачем же сыпать им крошки?
– Я кормлю их, а следовательно, делаю доброе дело, не даю погибнуть с голоду.
– Если бы они только клевали корм, это было бы еще полбеды, но…
– Что такое?
– Они еще и гадят сверху. Вот опять! Проклятые птицы!
– Чего же вы хотите? Над вашей головой кружит полсотни голубей, тут, сами понимаете, надо быть готовым ко всему! – невинно глядя на тюремщика, ответствовал д'Артаньян.
– О, дьявол!
– Опять на вас попало?
Тюремщик злобно взглянул на мушкетера, продолжавшего как ни в чем не бывало бросать хлебные крошки голубям, махнул рукой и отошел к другому краю. Немного погодя он и вовсе ушел с крыши. Заключенные остались одни. Вскоре один из них, дряхлый старик, устал и спустился вниз, а двое других были поглощены беседой и не представляли для д'Артаньяна никакой помехи. Мушкетер уже несколько минут видел знакомого белого голубя, но только теперь он получил возможность обратить все свое внимание на птицу.
Голубь описывал круг за кругом над башней. Видимо, он был озадачен. Человека, постоянного предлагавшего ему корм с теплой ладони, на крыше не было. Голубь был голоден, он уже привык получать тут корм в это время… Но вместо знакомого человека на крыше стоял другой. И на ладони у него тоже был хлеб. Голубь описал еще один круг и, складывая крылья, опустился на парапет.
– Спустился! – вскричал Портос.
– Кто?!
– Голубь спустился и сел рядом!
– А стражник?
– Спустился тоже… Д'Артаньян предлагает ему хлеб на вытянутой руке…
– Что вы такое говорите, Портос! Д'Артаньян предлагает хлеб стражнику?!
– Да нет же! При чем тут стражник? Его уже давно нет на крыше, голуби загадили ему всю шляпу.
– Ну что же вы?
Наступила томительная пауза.
– Ура! Клюет! – торжествующе проревел Портос.
И трое друзей огласили колокольню возгласами ликования.
Пока птица склевывала хлебные крошки с его ладони, мушкетер осторожно нащупал у нее под крылом коротенькое послание и заменил его своим. Голубь встрепенулся, пару раз взмахнул крыльями, повел круглым глазом, но, очевидно, решил, что человек играет по правилам, как и другой, давно знакомый, и успокоился. К тому же оставалось еще много хлебных крошек.
Так у друзей появился почтальон.
Глава пятьдесят восьмая
Горизонт светлеет
Известия из армии оставляли желать лучшего. Маршал де Ла Форс заверял короля в том, что мятежные силы будут разбиты и рассеяны со дня на день.
Но дни складывались в недели, недели шли, а решительной победы не было.
Судя же по донесениям г-на де Тревиля, ее и не могло быть. Адресуясь прямо к его величеству, капитан мушкете"" ров с солдатской прямотой извещал монарха об отсутствии должного порядка в войсках и сетовал на нехватку достаточного количества опытных и дельных офицеров. При этом, оставаясь искушенным придворным, г-н де Тревиль не называл имен, но умалчивал о них так красноречиво, что королю не составляло большого труда догадаться, кого тот имеет в виду.