ДАртаньян в Бастилии (Снова три мушкетера - 2)
Шрифт:
– Или она не желает удостоить меня своим посланием? – желчно осведомился кардинал. – Или, может, быть, вы боитесь показаться ей на глаза, после того как в Люксембурге запустили руки туда, куда не следовало.
– Я не понимаю, о чем, ваше высокопреосвященство, изволите говорить, – твердо отвечал Бежар. Но при этом он побледнел как смерть.
Ришелье хмыкнул с сомнением, но перевел разговор на другую тему. Для себя же он решил, что бывший медик королевы-матери несомненно стащил у нее что-то весьма ценное. «Он – отъявленный негодяй, этот лже-Перье – подумал его высокопреосвященство. – Эта девочка из монастыря
Бежар же подумал другое: «Сегодня вечером я покончу с тобой, деспот», – решил он. И предложил кардиналу попробовать новое средство, составленное по рецепту Парацельса.
– Еще одно бесполезное снадобье, – с сомнением проговорил кардинал, принимая из рук медика пузырек с лекарством.
– Уверен, что на этот раз вы ошибаетесь, ваше высокопреосвященство, – со значением ответил Бежар. – Я не раз убеждался в его эффективности.
– Вы полагаете, оно поможет?
– Оно действует безотказно.
– Ну, что ж, посмотрим, – повеселев, проговорил кардинал. А Бежар отправился к себе и занялся приготовлениями к бегству.
– Шарпантье, это немедленно на анализ в Университет, – как всегда, распорядился кардинал, а сам отправился отдохнуть, так как уже смеркалось.
В это время ни о чем не подозревающий Бежар крадучись покинул дворец. В наступивших сумерках он верхом быстро достиг своего тайного, как он полагал, убежища на улице Шап. Агенты его высокопреосвященства, днем и ночью наблюдавшие за домом – кто из окон дома напротив, кто прогуливаясь по улице, выдавая себя за прохожего, а кто из окна стоявшей неподалеку кареты, – могли видеть, как он постучался в двери и был впущен внутрь. Скрип дверей, узкая полоска света упала на мостовую, повторный скрип дверей, и все вновь погрузилось в темноту. Шпионы кардинала не могли видеть того, что происходило затем внутри. Происходило же там следующее.
– Подай-ка мне вина, Годо, самого лучшего, какое у нас есть, – приказал Бежар горбуну, отперевшему двери. – У меня сегодня удачный день. Или нет, постой! Я выберу сам.
С этими словами Бежар спустился по каменным ступеням в подвал и после непродолжительных поисков обнаружил пару запыленных бутылок, одну из которых он тут же откупорил.
– Выпьем вина, – говорил он вполголоса. – Выпьем за мою удачу, за то, чтобы «красный» зверь сдох в своем логове, а его стая сбилась со следа. Выпьем, чтобы Бежару удалось заморочить голову патерам тоже! И тем и этим!
И чтобы все они навсегда потеряли его след и забыли Бежара. Выпьем и за тебя, Антуан Перье, – бормотал он, вынимая что-то из кармана и кидая в горлышко откупоренной бутылки. – За тебя! Через четверть часа ты крепко заснешь, несчастный правдолюбец, и будешь долго спать без сновидений, а проснешься уже в темнице, и на руках у тебя будут кандалы… Выпьем за тебя, ценой своей жизни спасающего жизнь мне – твоему брату, Анри Бежару. И за тебя, Годо, верный мой пес, тоже! Не знаю, что с тобой станется. но ты тоже пригодился мне, даже твой горб и твоя немота мне на пользу. Выпьем! – повторял он, поднимаясь с бутылками наверх.
– Где мой брат? – спросил он Годо. Тот указал на дверь в комнату Антуана Перье. Бежар распахнул ее настежь.
– Эй, где ты, Антуан?! Выходи на свет! Давай-ка выпьем! – кричал он.
– Я не собираюсь
– Завтра! Самое позднее – послезавтра ты встретишься со своей дочерью!
– Эх, Анри! Я почти готов поверить тебе… Мой гороскоп действительно предсказывает скорую встречу с ней…
– За чем же дело стало?! – вскричал Бежар, стараясь возбуждением замаскировать сложные чувства, охватившие его. – Выпьем, у меня сегодня все получилось, как надо.
За мою удачу, Антуан. Бери стакан и ты, Годо!
Свой стакан Бежар наполнил из другой бутылки. Горбун выпил залпом и одобрительно причмокнул губами. Перье лишь пригубил.
– Напрасно, Антуан, отличное вино. Посмотри, вот и Годо того же мнения, – так же громко и нарочито бодро сказал Бежар.
– Ну ладно-ладно. – И Перье отпил еще глоток. – Ты же знаешь, я почти не пью вина. Лучше скажи, что случилось? Королева-мать пожаловала тебе орден за рецепт омоложения? Или прибавила жалованье? Или ты посрамил в ученом споре одного из этих недоучек из Сорбонны?
– И то, и другое, и третье, – отвечал Бежар, помрачнев. – Говорю – мне сегодня удалось… решиться. Впрочем, все это пустое! Выпьем еще – и спать!
Снотворное подействовало быстро. Первым уснул в своей каморке под лестницей горбун Годо: он выпил больше вина. Но Перье тоже недолго боролся с одолевавшей дремотой, его более слабый организм скоро уступил действию порошка, подсыпанного Бежаром в откупоренную заранее бутылку.
Убедившись, что оба спят, Бежар вошел в комнату старшего брата, взял платье Перье, висевшее на спинке стула, положил ему в карман второй экземпляр расписки, где под строчками, свидетельствовавшими, что ларец из спальни Марии Медичи похищен Антуаном Перье, стояла собственноручная подпись последнего, и тихо вышел вон, плотно притворив за собой дверь.
«Спи, несчастный. Этой ночью ты убил кардинала», – пробормотал Бежар. Затем он занялся изменением своего внешнего вида. Он соорудил себе накладной горб, связав для этой цели в узел старые тряпки, и прицепил узел у себя за спиной при помощи лямок, наподобие походного ранца, которые вошли в обиход в более поздние эпохи. После чего Бежар отпер шкаф, вынул ларец, спрятал его под одеждой, достал мешок с деньгами, полученными от Арамиса в монастыре миноритов, и, спустившись в каморку, где спал Годо, – нацепил на себя верхнюю одежду горбуна. В довершение всего он нацепил его старую черную шляпу, ссутулился и вышел во двор, где его ждала лошадь.
– Бежар исчез, – прошептал он. – Его просто не было. А ларец… Что ж, пусть-ка иезуиты поищут ларец в кардинальском дворце. Может, это будет стоить головы еще кому-нибудь. Перье умрет на эшафоте, но тайну ларца он не выдаст, нельзя выдать тайну, о существовании которой не подозреваешь. За Годо тем более можно быть спокойным.
Бежар взобрался на лошадь, на всякий случай подражая неуклюжим движениям горбуна, и неторопливо затрусил к заставе Сен-Дени. Он рассчитывал покинуть городские пределы прежде, чем известие о гибели кардинала поднимет на ноги пол-Парижа, и стража закроет ворота или будет тщательно проверять всякого выезжающего из города.