ДАртаньян в Бастилии (Снова три мушкетера - 2)
Шрифт:
Мечтательная улыбка тронула губы Арамиса.
– Ах, счастливое, беззаботное время! Я был молод и сумасброден. Что еще можно было ждать от юнца, окруженного компанией повес и дуэлянтов. Эдикты его высокопреосвященства мы воспринимали как личное оскорбление.
И дрались наперекор им где только возможно и по малейшему поводу.
– Все же некоторые из ваших сумасбродств были очень милы, – в задумчивости проговорила г-жа де Кавуа. Затем она легонько тряхнула головой, словно отгоняя прочь призраки воспоминаний.
– Но, должна же быть какая-то веская причина! – воскликнула она.
– Причина для чего?
– Для того чтобы Мария Медичи добивалась вашей… – г-жа де Кавуа запнулась, потому что ей не хотелось произносить слово «смерти» применительно к своему позднему гостю.
Но Арамис, которого, видимо, мало смущали подобные тонкости, тотчас пришел ей на помощь:
– …добивалась моей смерти, хотите вы сказать? Не знаю наверное, но могу предположить…
Госпожа де Кавуа почувствовала, что Арамис хочет сказать что-то очень важное, быть может, самое главное в раз" говоре, но никак не решится.
– Хотите я помогу вам, д'Эрбле? – спросила она.
Арамис бросил на г-жу де Кавуа взгляд из-под ресниц, один из тех своих молниеносных взглядов, которые, как правило, оставались незамеченными его собеседниками и которые свидетельствовали о том, что Арамис играет свою, сложную и недоступную разумению собеседника, игру. Лишь два человека умели замечать этот мимолетный взгляд Арамиса и могли догадаться, что он поглощен очередной интригой, и лишь на трех человек никогда он не бросал такого взгляда. Этими двумя были д'Артаньян и Атос, эти трое были Атос, Портос и д'Артаньян.
– Не надо, мадам, я скажу сам, – медленно проговорил Арамис, как бы через силу и невольно обвел взглядом комнату, словно желая удостовериться, что они совершенно одни. – Королева-мать, по-видимому, имеет свои причины полагать, что мне известны некие подробности гибели ее супруга… Ведь об этом роковом событии ходит много толков, и многие называют шепотом ее имя в числе тех, кому была желательна скорая смерть короля Генриха…
– Да, конечно, ведь король сделал ее фактической правительницей государства незадолго до своей гибели на улице Лаферронери, – кивнула г-жа де Кавуа. – Все знают и другое: она была подвержена влиянию Кончини и его жены, которые почти открыто замышляли убийство короля…
– За что и поплатились жизнью впоследствии, – мрачно закончил Арамис. – Так вот, я немного знаком с герцогом д'Эперноном, а также имел счастье… я хотел сказать – несчастье… Имел несчастье знать близкую родственницу герцога де Роган-Монбазон, который ехал в одной карете с королем в тот день и которого одним из ударов своего кинжала, уже обагренного кровью короля Генриха, ранил в руку Равальяк. [11]
– Если не ошибаюсь, этих господ кое-кто в народе до сих пор считает молчаливыми пособниками убийцы? – небрежно спросила г-жа де Кавуа. Но эта напускная небрежность не могла обмануть Арамиса.
– У меня действительно есть свои соображения на этот счет, и в Люксембургском дворце дорого бы дали за то, чтобы лишить меня возможности поделиться ими с кем бы то ни было.
– Вы хотите сказать, что ваши сведения представляли реальную угрозу для… нее?
– Да.
– И вы были бы готовы поделиться этими сведениями… с кем-либо из сильных мира сего?
– В обмен на его защиту.
Наступило долгое молчание. Было слышно, как листва деревьев за окном волнуется и шумит на ветру.
– Итак, вы рассчитывали на мою помощь? Вернее, моего мужа.
– Правда, ведь он – капитан гвардии кардинала.
– Увы! В настоящее время это невозможно!
– Но почему?!
– Он не может ходатайствовать о вас перед Ришелье, так как сам нуждается в подобном ходатайстве.
– Так, значит, это правда?!
– Что?
– Что ваш муж в немилости у кардинала.
– Ну конечно! Вы ведь сами слышали от госпожи де Буа-Трасси о наших напастях.
– Но не хотел этому верить.
– Теперь вы верите?
– Вам – да!
Наступило молчание.
«Сейчас он вздохнет и откланяется», – с некоторым сожалением подумала г-жа де Кавуа.
«Сейчас самое время приступить к выполнению моего плана», – решил Арамис.
В этот момент за окном послышался колокольный звон.
Это колокол на башне Собора Парижской Богоматери уронил три тяжких раскатистых удара, нарушив тишину ночи.
Париж крепко спал. Не спали только двое в верхнем этаже дома де Кавуа.
Глава тридцать седьмая
Средство Арамиса
В тот момент, когда колокол опять пробудился и с колокольни Собора Богоматери снова понеслись его звучные удары, г-жа де Кавуа потихоньку выпустила Арамиса в темноту парижских улиц. Последний, пятый удар совпал с негромким звуком открываемой двери, и темная фигура закутанного в плащ Арамиса появилась в дверном проеме. Г-жа де Кавуа сама посветила ему.
– Итак, мы снова расстаемся?
– Мы расстаемся, – эхом откликнулась дама.
– Но я уношу с собой надежду. На благополучный исход дела и на новую встречу, – прошептал Арамис.
– Пусть небо услышит вас.
– Вы запомнили все, что я вам сказал?
– Да.
– И вы последуете моему совету?
– Да.
– Тогда скоро мы снова встретимся.
– Да.
Арамис почувствовал, что дама слегка сжала его руку, затем дверь затворилась, и он остался один. Некоторое время он постоял, прислонившись к стене и мечтательно улыбаясь. Потом потряс головой, решительно надвинул шляпу на все еще поблескивающие глаза и, проверив заряжены ли оба пистолета за поясом, зашагал прочь. Скоро его шаги затихли в отдалении.