Давай никому не скажем
Шрифт:
Забежав в учительскую за журналом, молилась об одном — только бы не столкнуться с Эммой Валентиновной. Я вчера ушла, так к ней и не заглянув, а директриса очень не любит, когда пренебрегают её просьбами.
На потёртом диванчике у окна восседал Яков Тихонович в своих бессменных трениках, развлекая байками хохочущую Инну. Та аж лицо ладонями закрыла и в колени уткнулась, настолько ей было весело. Даже зло пробрало — все бодрые и счастливые, одна я как выжатый лимон с кислой миной с самого утра. Хотя, у них, наверное, в семье никто за воротник не заливает, и ночью под полом крысы не шуршат.
— Янчик, привет, — отсмеявшись, звонко поздоровалась Инна, и я ответила ей вымученной улыбкой.
Вот что я за человек такой. Подруга не виновата, что у меня жизнь не сахар, могла бы и повежливее быть.
Только хотела присоединиться к общему веселью, как дверь кабинета директрисы открылась, и оттуда медленно вышел новый заместитель директора по учебной работе, или просто завуч, в сопровождении Эммы Валентиновны.
В строгом костюме и белой выглаженной рубашке Денис Павлович Лукин выглядел весьма импозантно: около сорока, приятные черты лица, седеющие виски, аккуратная бородка, очки в стильной оправе.
Он как и я пришел в этом году, заменив бывшего бессменного завуча — Ираиду Тристановну, вышедшую на залужённую пенсию.
Поговаривали, что она изъявляла желание поработать ещё, да чувствовала себя превосходно, но директриса её буквально выжила, освободив тёплое место Лукину.
С его появлением все престарелые кумушки-училки словно обрели вторую молодость: на работу как на праздник — с причёсками, макияжем, а Инна была более чем уверена, что Эмма Валентиновна сама на новичка глаз положила, поэтому и взяла под своё крыло.
Стрельнула взглядом на директрису: на щеках румянец, глаза блестят, смотрит — чуть ли в рот ему не заглядывает. Он же моложе её лет на десять, если не на пятнадцать! А Курага, оказывается, та ещё штучка. Ничто человеческое ей не чуждо.
Тепло распрощавшись с завучем, Эмма Валентиновна мазнула по мне рассеянным взглядом:
— Яна Альбертовна, загляните ко мне.
Хлоп. Дверь закрылась.
— Чего натворила? — кивнув на дверь, одними губами шепнула Инна.
— Ничего, вроде бы… — пожала плечами и немного напряглась.
Будешь тут напрягаться, когда прошлое с душком… Нет, вряд ли, конечно, она что-то прознала — личное дело у меня идеальное, а чем я занималась помимо работы — не её ума дело, к моей педагогической деятельности это не относится. Или всё-таки…
Вот угораздило же вляпаться!
Робко постучав, заглянула в кабинет директрисы.
— Проходите, присаживайтесь, — Эмма Валентиновна кивнула на стул, тем временем уже разговаривая с кем-то по телефону.
В её кабинете я была не в первые, но каждый раз меня удивляло разительное отличие между учительской и помещением руководителя. Стены оклеены дорогими обоями, дубовый крепкий стол, кожаное кресло, добротный паркет. Мебель из тёмного дерева.
Интересно, когда деньги на ремонт колледжа выделяли, специально уточнили, что кабинет директора должен походить на президентский люкс?
— Яна Альбертовна?
— А? — вздрогнула, будто не убранство кабинета рассматривала, а занималась чем-то незаконным.
— Ну, и как вам? — сцепив пальцы в замок, директриса уставилась на меня сквозь окуляры крошечных прямоугольных очков.
— Ну… красиво… современно, — замялась, нервно сглотнув.
— Вы о чём? — склонив голову на бок, Курага удивлённо округлила аккуратно накрашенные глаза.
Ощутила, как пунцовая краска залила щёки. Что я несу?
— Как вам у нас, здесь, в техникуме? — уточнила она. — Немного вошли в курс дела? Познакомились с педагогами, стедентами? — миниатюрная фигурка Эммы Валентиновны буквально утопала в мягкой коже кресла.
— Да, потихоньку осваиваюсь, спасибо.
И ради этого она меня вызвала? Чтобы справиться, как обстоят дела?
— Я изучила вашу характеристику с прежнего места работы, о вас отзываются, как о дисциплинированном и очень ответственном педагоге. — Она взяла в руки тонкую папку, и перевернула первую страницу. — Вели внеклассные занятия, занимались с детьми-билингвами, составили программу Олимпиады, в которой дети заняли призовые места, — отложив папку, подняла на меня вопросительный взгляд. — Так в чём же подвох?
— Простите, не поняла?
— Почему вы уволились? Такие перспективы, достойная зарплата, умные дети и обеспеченные родители. Многие за ваше прежнее место работы готовы по головам идти, а вы вот так просто забрали документы и переехали в маленький провинциальный город, устроились преподавателем в обычный колледж, оставив элитную частную школу. И не где-нибудь, а в самой столице! — Эмма Валентиновна подняла вверх указательный палец, подчёркивая важность произносимых слов.
Я знала, что когда-нибудь разговор об этом зайдёт… Прокашлявшись, нервно убрала за ухо выпавшую прядь.
— Ну вы же знаете о нашем семейном положении… Моя мать… не совсем здорова, младшая сестра здесь абсолютно одна, я решила, что должна быть рядом, помогать финансово. Присматривать за Вероникой, вы же знаете современную молодёжь, с ними порой очень трудно, — выдавила заготовленный ранее ответ, приведя дыхание в нормальный ритм.
— Как это благородно! Приятно, что из стен школ нашего города выпускаются такие люди: готовы пожертвовать всем, ради ближнего своего, — проговорила Эмма Валентиновна, и каждое её слово буквально сочилось издёвкой.
Директриса смотрела на меня в упор, демонстрируя всем своим видом, что её не проведёшь.
Выпрямив спину, я уверенно взглянула на нее в ответ, показывая, что мне нечего скрывать.
Ничего у неё на меня нет, пусть что хочет, то и думает. И вообще, чего это вдруг она ко мне прицепилась? Когда я только принесла документы, она была настроена более добродушно. Радовалась, что штат пополняют молодые кадры. И вот, спустя всего лишь пару недель такие перемены. Как будто я ей дорогу где-то перешла.