Давай никому не скажем
Шрифт:
— Господи, мама, я просто взял её за руку чтоб не отставала и не растянулась в луже. Ты же видела, какой шёл ливень, — раздражённо попытался оправдать свой вчерашний поступок. А вообще, сам идиот, думать надо было. Но вчера это не было обдуманным поступком, просто порыв, желание взять её за руку пересилило здравый смысл.
— Вообще-то, она твой преподаватель, а не подружка-одногруппница, должна быть какая-то субординация, — не унималась мать, продолжая брюзжать.
— Выглядит она так-то даже моложе некоторых его одногруппниц, — вставил отец, за что был награждён уничижительным
— И что? Скажи ещё, что не видишь в этом ничего ненормального? — голос матери перешёл на фальцет.
— Не раздувай из мухи слона, Нонна, у тебя как всегда трагедия на пустом месте. Ну бежали и бежали, подумаешь, — махнул рукой батя, и принялся с аппетитом уплетать яичницу с колбасой. Как я и думал, плевать он хотел.
— Эта Яна Альбертовна вообще странная какая-то: вчера на пару опоздала, а когда пришла, на ней была мокрая юбка, прикиньте? Курага рвала и метала, все думали, что она эту англичанку с лица земли сотрёт, — глупо хихикнула Карина, и тут уже напрягся я.
— А ты откуда знаешь?
— Так подруга моя учится на первом курсе, Альбертовна ваша пары у неё ведёт.
— А как это понять — мокрая юбка? Под дождем что ли промокла?
— Да под каким дождём? Не было никакого дождя! Вышла из кабинета, и вернулась такой красоткой. Может, у них в «бомжатнике» воду за неуплату отключили, и она решила в технаре постираться, — сестра открыто глумилась, заглядывая матери в глаза, выискивая поддержку. Но та лишь плотнее сжала губы, выражая недовольство.
Чертовщина какая-то. Наверняка было этому какое-то здравое оправдание, а эти малолетние придурки только и горазды стебаться и ржать.
— А ты уже конечно растрепала своей подружке, где она живёт, — процедил, скрывая раздражение.
— А что такого? Или у тебя сначала надо спросить, что мне говорить своим друзьям, а что нет? — моментально вскинулась Карина.
— Ты как клоп: маленькая и противная. И язык за зубами держать не умеешь.
— А ты… ты просто кретин. И что такого в тебе девчонки находят? Настоящий придурок!
— Хоть одно утро в этом доме может начаться не с вашей ругани? — не выдержала мама. — Рома, почему ты отмалчиваешься?
По-моему, отец даже не услышал вопроса. Продолжал жевать, не отрывая взгляда от телевизора. Границ терпения этого человека невозможно понять: то он орёт из-за каждой мелочи, то как непробиваемая стена.
— Могу вообще не спускаться к завтраку, чтобы не портить вам аппетит. Я в технарь, — пропуская мимо ушей причитания матери, быстро накинул куртку и практически сбежал из этого комфортабельного ада.
В такие моменты помимо воли начинал завидовать Бесу: как же хорошо, когда живёшь один и делаешь, что хочешь. Никто не лезет с нравоучениями, не проверяет, во сколько ты вернулся и в каком состоянии. Если бы не полная материальная зависимость от финансов отца, давно бы уже свалил, и гори оно всё…
Сестра ещё до кучи пакостит при каждой возможности. Ужасный характер, маленькая склочница.
Что за чушь она несла про мокрую юбку? Может, это вообще был чей-то тупой розыгрыш и англичанка стала жертвой злого юмора? Кто-то решил подшутить над новым преподом, устроил
Представил Яну Альбертовну одну против стайки озлобленных малолеток… стало очень неприятно и жаль её, по-человечески. И одновременно с тем тошно от собственных мыслей: жалею, что кто-то над ней подшутил, хотя сам же заварил такую кашу с этим спором, что любой, даже самый злой розыгрыш — просто детский лепет по сравнению с тем, что собираюсь сделать я.
Ужасный душевный раздрай, почувствовал себя каким-то ублюдком, вынашивающим гнилой план, но при этом прикрывающийся сочувствием. Так, наверное, чувствует себя хищник, перед тем, как разодрать в клочья свою ни в чём не повинную жертву. Просто потому что он хитрее и сильнее, потому что таков негласный закон природы. А чем оправдать мой поступок? Алкоголем? Желанием самоутвердиться перед пацанами? Да, это придумал не я, но я мог это предотвратить. Мог, но ничего для этого не сделал! А теперь назад дороги нет, и придётся доводить дело до конца.
Мысль о том, что сегодня у нас первое индивидуальное занятие и пора начинать шевелиться — вгоняла в тоску и будила дремавшую совесть. Даже на парах сидеть не мог, решили удрать с Горшком с последней. Хотелось проветриться, как-то привести мысли в порядок, и хотя погода не совсем благоволила к прогулкам — низкое тёмное небо так и норовило пролиться проливным дождём, мы всё-таки добрели до восточной набережной, и по привычке залезли на поросший пожухлой травой холм, скрытый от лишних глаз разросшейся ивой. Над водой стоял густой туман, стайка голодного воронья кружила над мусорными баками. Всё вокруг было серым и унылым, как и моё внутреннее состояние.
Оседлав поваленное дерево, за несколько лет выбеленное горячим летним солнцем, трепались о какой-то ерунде. Вернее, трепался Стас, а я рассеянно кивал, размышляя о том, какой же выбраться из глубокой задницы, в которую сам же себя и засунул.
— Слушай, а ты чего гружёный такой? Может это, малость отвлечёмся от проблем насущных? Бес подогнал, ядрёная штука, — пошуршав в кармане, Горшок извлёк спичечный коробок, осторожно оглядываясь по сторонам.
На набережной было пусто, вдалеке одинокий мужик выгуливал огромного дога, медленно шагая вдоль кромки воды.
— Не, я пас, — равнодушно взглянул на презент.
К такого рода расслабляющим штукам относился всегда прохладно. Нет, несколько раз был грешок, конечно, и здесь, и когда ещё жили в подмосковье, но особого кайфа это дело не доставляло. Нравилось всегда всё контролировать и иметь свежую голову. Хотя, странно, наверное, слышать это от человека, который наворотил дел по синей лавочке.
— Да брось ты, мы ж по чуть, — достав из рюкзака газету, Горшок вырвал лист и технично соорудил джойнт. Прикрыв глаза с силой затянулся, и протянул мне самокрутку. Не знаю зачем, но всё-таки взял, и набрал в лёгкие сладковато-пряный дым. Уже через несколько минут голова стала легче, и мысли из гнетущих словно приобрели невесомость, всё стало казаться таким простым и разложенным по полочкам. Хотя, по классике жанра, должно было быть наоборот.