Давид и Голиаф. Как аутсайдеры побеждают фаворитов
Шрифт:
Дислексия вовсе необязательно делает людей открытыми. Или добросовестными (хотя, конечно, это вполне возможно). Наиболее волнующая возможность, открываемая этим нарушением, в том, что оно упрощает человеку путь к дерзкому, неконформному поведению.
Гэри Кон вырос в пригороде Кливленда, на северо-востоке штата Огайо. Его семья занималась электромонтажным бизнесом. Детство его пришлось на 1970-е годы, когда диагноз дислексии еще не ставился так массово. Его оставили на второй год в начальной школе, потому что он не умел читать [25] . Но, замечает он, «второй раз мало чем отличался от первого». У него появились проблемы с дисциплиной. «Меня вроде как исключили из школы, – объясняет
25
Дислексия, следует отметить, затрагивает только чтение. Умение Кона обращаться с цифрами не пострадало. Единственным человеком, который не переставал в него верить, по словам Кона, был его дедушка, а все потому, что юный Гэри, к удивлению дедушки, наизусть выучил полный перечень ассортимента семейного бизнеса.
Тот период в своей жизни Гэри Кон называет «мерзкое время». Его родители не знали, что делать. «Наверное, это самый тяжелый период моей жизни, а это о многом говорит». Затем он продолжил: «И ведь не то чтобы я не пытался. Я старался изо всех сил, но никто мои старания не ценил. Все просто думали, я специально плохо себя вел, не учился, тормозил класс. Знаете, как это бывает, тебе шесть, семь, восемь лет, ты учишься в обычной средней школе, и все вокруг считают тебя идиотом, поэтому ты стараешься всех развлекать, чтобы добиться хоть какого-то уважения у окружающих».
«Каждое утро ты просыпаешься и думаешь, что сегодня будет лучше, но через несколько лет понимаешь, что сегодня ничем не будет отличаться от вчера. Нужно напрячься, чтобы справиться с трудностями, нужно напрячься, чтобы выдержать еще один день, а там посмотрим, что будет».
Родители переводили Гэри из школы в школу, пытаясь найти ту, где он смог бы прижиться. «Моя мать хотела, чтобы я окончил среднюю школу, – рассказывает Кон. – Думаю, если бы ее спросили, она бы ответила, что это будет счастливейший день в ее жизни. После этого я могу хоть грузовик водить, но у меня по крайней мере будет диплом об окончании средней школы». На выпускном вечере мать Кона рыдала. «Никогда в своей жизни не видел столько слез», – вспоминает он.
Когда Гэри Кону исполнилось двадцать два года, он устроился продавать алюминиевый профиль и оконные рамы в компанию U. S. Steel в Кливленде. Он только что окончил Американский университет, имея за плечами весьма посредственные академические успехи. Однажды, незадолго до Дня благодарения, находясь в офисе компании на Лонг-Айленде, молодой человек убедил своего руководителя дать ему выходной и отправился на Уолл-стрит. Несколько лет назад он работал стажером в местной брокерской фирме и заинтересовался трейдингом. Он направился на товарную биржу, которая была частью комплекса Всемирного торгового центра.
«Я представляю себе, что иду устраиваться на работу, – описывает он события того дня. – Но так просто туда не пробраться, все охраняется. Поэтому я подхожу к посту охранника, смотрю на них и думаю, можно ли с ними заговорить? Затем спускаюсь на этаж с воротами и стою подле них, жду: а вдруг кто-нибудь меня впустит. Разумеется, никто меня не впускает. И тут, буквально сразу после закрытия торгов, я вижу, как из двери выбегает симпатичный, хорошо одетый мужчина, крича своему клерку: “Мне нужно бежать, я опаздываю в Ла-Гуардиа, позвоню, когда доберусь до аэропорта”. Я заскакиваю за ним в лифт и говорю: “Слышал, вы едете в Ла-Гуардиа”. Тот кивнул. “Мы можем взять одно такси на двоих?” – спрашиваю я. “Разумеется”. Это же здорово, думаю я, учитывая движение в пятницу вечером, у меня будет целый час в такси, чтобы заполучить работу».
Незнакомец, с которым Кон сел в такси, оказался важной шишкой в одной из брокерских фирм Уолл-стрит. И как раз на этой неделе фирма открыла бизнес по покупке и продаже опционов.
«Этот парень руководил отделом опционов, но не знал, что такое опцион, – продолжает Кон, смеясь над своим наглым поведением. – Всю дорогу до аэропорта я вешал ему лапшу на уши. Он спросил меня, имею ли я представление об опционах, и я ответил: разумеется, я все знаю и могу делать для вас что угодно. К тому моменту, как мы вылезли из такси, у меня уже был его номер телефона. Он сказал: “Позвоните мне в понедельник”. Я позвонил в понедельник, во вторник или среду снова прилетел в Нью-Йорк, прошел собеседование, а в следующий понедельник приступил к работе. Тогда я читал книгу Макмиллана “Опционы как стратегическое инвестирование”, своего рода библию опционного трейдинга».
Чтение давалось, понятное дело, нелегко, поскольку, по прикидкам Кона, в удачный день у него уходило шесть часов на 22 страницы [26] . Он с головой ушел в книгу, с трудом продираясь через каждое слово, повторяя предложения, пока не разбирался в них до конца. К работе он приступил во всеоружии. «Я буквально стоял у него за спиной и указывал: покупай эти, продавай те, продавай те, – рассказывает Кон. – И так и не признался ему в том, что сделал. Может, он сам выяснил, но его это не волновало. Я приносил им кучу денег».
26
Данная глава примерно такая же по длине. Если Гэри Кон захочет почитать о себе, ему придется высвободить приличный кусок времени в своем расписании. «На то, чтобы все как следует прочесть, понять, осмыслить, посмотреть в словаре все незнакомые слова, сообразить, что я ищу не то слово, уйдет по два часа три дня подряд», – заметил Кон. Он занятой человек. И вряд ли это случится. «Удачи с вашей книгой, которую я не собираюсь читать», – со смехом попрощался он в конце интервью.
Кон не стыдится того, как попал на Уолл-стрит. Но будет ошибочным утверждать, что он этим гордится. Он умен и понимает: история о мошенническом поступлении на первую работу совсем не красит. Вместо этого он подавал ее под соусом честности, типа «Вот кто я есть».
В той поездке на такси от Кона требовалось играть роль: притвориться опытным опционным трейдером, коим он не являлся. Большинство из нас не выкрутились бы в подобной ситуации. Мы не привыкли изображать тех, кем не являемся в действительности. Но Кон изображал другого человека еще со времен начальной школы. Знаете, как это бывает, тебе шесть, семь, восемь лет, ты учишься в обычной средней школе, и все вокруг считают тебя идиотом, поэтому ты всех развлекаешь, чтобы добиться хоть какого-то уважения у окружающих. Лучше изображать клоуна, чем прослыть идиотом. А если ты всю свою жизнь притворялся другим человеком, тебе не составит труда блефовать целый час в такси по дороге в Ла-Гуардиа.
Гораздо важнее, что большинство из нас не уселось бы в это такси, беспокоясь о возможных социальных последствиях. Парень с Уолл-стрит мог нас раскусить и всем рассказывать, что какой-то юнец выдает себя за опционного трейдера. И что бы мы тогда делали? Нас могли вышвырнуть из такси. Мы могли вернуться домой и понять, что опционный трейдинг нам не по зубам. Могли заявиться в понедельник с утра и выставить себя дураками. Нас могли раскусить через неделю или месяц и уволить. Поездка на такси была дерзким шагом, а большинство из нас стремится быть покладистыми. А Кон? Он продавал алюминиевый профиль. Его мать была уверена, что ему повезет, если он устроится водителем грузовика. Его выгоняли из школ, считая идиотом, и даже став взрослым, он за шесть часов мог одолеть только 22 страницы, поскольку был вынужден продираться через текст, слово за словом, чтобы понять написанное. Ему нечего было терять.
«Мое воспитание позволяло мне спокойно относиться к неудачам, – заметил он. – У многих знакомых мне дислектиков есть одна общая черта: к моменту окончания колледжа у нас прекрасно развито умение держать удар. Поэтому, оценивая ситуации, мы в большинстве случаев видим преимущественно положительные, а не отрицательные стороны. Ведь мы привыкли к отрицательным сторонам. Они нас не расстраивают. Я много раз об этом думал, приходилось, потому что это определяло, кто я есть. Я не был бы там, где сегодня, без дислексии. И никогда бы не воспользовался тем первым шансом».