Давид против Голиафа
Шрифт:
Интуитивно сознание человека стремится приписать неживой природе специфику театрального действа, развернутого в необозримом количестве лет. Отсюда всякого рода «истории Земли», «истории галактик» и даже «история» собственно самого времени. Понятно, что под историей всегда понимается сюжетный рассказ, в котором одно вытекает из другого.
Однако не может быть никаких реальных доказательств того, что какое бы то ни было состояние космоса является следствием предыдущего. Это мы так видим. Это мы накладываем на условную «смену кадров» причинно-следственную сетку, благодаря которой можно говорить о драме существования Вселенной и, собственно, о самом вселенском времени.
Однако
Время существует только внутри нас. Откуда же в человеке эта потребность навязывать опыт времени среде, в которой явно ничего похожего на нашу субъективную интуицию финальности нет?
Для человечества, коль скоро оно существует не в виде хаотической массы индивидуумов, а в форме структурированного общества, нет разницы между космосом и общественной средой. Так называемая природа воспринимается только через призму общественного сознания. Мы не замечаем, что даже такие, казалось бы, далекие от нашей жизни феномены как море, эфир, звезды являются средоточиями научных или философских разработок, вне которых для нас феномены просто не существуют. Поэтому все, что попадает в наше поле зрения, является частью антропогенной Вселенной, попросту говоря – мира, порожденного человеческим взглядом. А раз так – то такой мир существует только до тех пор, пока у него есть Свидетель. Финализм человека – финальность человечества – …финальность всего бытия.
Откуда берется представление о начале и конце? Разумеется, из осмысления опыта рождения и смерти. Однако мало воспринять неопределенное через призму конечного организма. Следует еще измерить эту неопределенность. Неопределенная длительность складывается из человечески определенных «квантов» времени, ударов сердца.
Однако этот квант становится счетной единицей концепции времени только за счет того, что личная смерть соотнесена с определенным числом ударов сердца, скажем, несколько миллионов.
В паузе каждого двойного удара пульса присутствует отложенная, но неизбежная граница существования. Именно эта граница и становится мерой счета неопределенного, которая преображается в сменяющие друг друга эпохи.
Кризис времени обнаруживается одновременно с проблемой периодизации этой неопределенности. Переход от счета существования Вселенной в тысячах лет к миллиардам свидетельствует об инфляции человеческого фактора во времени, поскольку в современном научном подходе к срокам существования мира уже нет речи о соотнесении человеческой жизни с «жизнью» Земли, Солнца и т. д. В миллиардах лет такая мера счета как биение сердца становится чем-то вроде турецкой копейки.
6.2. Забвение личной смерти
Кризис жизненного времени в том, что вездесущая социальность вытесняет из сознания человека самое главное для него: то, что он неизбежно умрет.
Общество как нечеловеческий механизм ведет борьбу не на жизнь, а на смерть с самим источником идеи времени. Идея времени берется из ограниченности земного существования индивидуума. Каждый человек в своем непосредственном проживании личной жизни в каждом ударе своего сердца соотносится с тем, что это сердце рано или поздно остановится. Именно поэтому кажущаяся неопределенность числа таких пульсаций в течение жизни человека отличается от неопределенности числового ряда. Числовой ряд не имеет последнего числа, а жизнь человека измеряется, на самом деле, конечным количеством ударов сердца, и существует «последний удар». Этим последним ударом окрашены и все предыдущие.
Цель общества в том, чтобы устранить из психики людей эту разницу, размыть ощущение личного финала, сделать биение сердца столь же арифметически неопределенным как число в числовом ряду.
Общество по своей механистической сущности стремится к суррогату бессмертия, понятого социальным разумом как неопределенная длительность. С этим связано и то, что для общества нет ничего за его пределами, ничего, кроме него самого. Человек религиозен постольку, поскольку знает свою ограниченность. Общество не желает знать ничего о своей ограниченности. Религия для него тоже функция от него самого.
Поэтому общество стремится лишить индивидуальное сознание своих членов чувства времени.
Ухищрения нынешних идеологов направлены, прежде всего, на демонтаж концепции времени как динамики движения от начала к концу. Интуитивно они прекрасно чувствуют, что длительность вне сюжета теряет качество времени. Отсюда разговоры о пост-истории.
Обитатель мегаполиса становится частью среды, функцией от общества. Не только сам он не противостоит окружающему миру, но и внутри него он перестает видеть различие между другими людьми и функциональным неживым пространством. Каждый превращается в квант социума, участвующий в мириадах связей, утрачивает ощущение внутреннего центра, внутренней точки преткновения, которая связана с опытом своей неповторимости, финальности, и одна лишь обеспечивает волю к свободе и смыслу. А без этой воли невозможна вера как наиболее духовное и наиболее субъективное самовыражение личности.
Идея личной смерти растворяется в подавлении внутреннего свидетеля, совести, которая вытесняется в статус «Оно», и общественное сознание заливает все еще остававшиеся сухими островки во внутреннем переживании человека. Предельная ситуация – лента Мебиуса – когда нет границы между внешним и внутренним.
В телевизионном ритме историческая память укладывается в предел, не превышающий недельного срока. Благодаря СМИ, современное общество погружено в состояние «постоянного сегодня». Времени нет. Оно вычеркнуто из жизни общества и личности.
Ничто не напоминает человеку о его личной смерти. Смерть другого («не-тебя») вчера для тебя сегодня уже не существует.
6.3. Мировая история как драматический сюжет
Кризис истории состоит в размывании реальности действующих в ней лиц. Они заменяются реальностью процессов, тенденций и т. п. Это ведет к энтропии сюжета как стержня мировой исторической драмы.
Главная драма политического существования личности во времени есть корреляция – зыбкая и весьма проблематичная – между биографией и историей.
Биография индивидуума может быть представлена как лишенная смысла пустая биологическая длительность от колыбели до могилы, набор ситуативных клише: родился, женился, нарожал детей, вышел на пенсию, заболел, умер.
Но эта биография может быть преображена в драматический сюжет.
Сюжетность личной жизни невозможна без включения ее в сюжет истории и отражение сюжета истории в ней.
Судьба Гамлета и короля Лира, даже любовная драма Ромео и Джульетты возможны как драматическое изложение лишь с апелляцией к некоему идущему за кадром глобальному пафосу метасюжета, благодаря которому имеют смысл великие вопросы, поднимаемые этими персонажами.