Давид против Голиафа

Джемаль Гейдар Джахидович

Но ведь не все сядут за компьютеры. Миллиарды просто не умеют, другие не пожелают. А научить всех, дать всем возможность – таких денег никто не пожелает выделить на это. Большевики произвели переход от архаической, лапотной России в современный модерн. Когда из мужика возник рабочий, спортсмен, партийный деятель, обитатель мегаполиса. Сколько для этого понадобилось? Потребовались безумные деньги. А по времени очень мало – одно поколение. От 17-го до 40-го года. В сороковом году Советский Союз был мегаполисной сверхдержавой. Но ради этого был уничтожен, по меньшей мере, десяток миллионов людей. Пять или восемь миллионов выброшены за границу. И ради этого у ста пятидесяти миллионов было отобрано все. И плюс к этому еще помогала Америка, которая присылала сюда десятки тысяч инженеров, специалистов, потому что была заинтересована в том, чтобы у Европы, которая Америке всегда была ненавистна, появился противовес. Представьте себе, что

тот же самый акт, совершенный со ста пятидесятью миллионами мужиков имперской России, нужно совершить с семьюстами миллионами африканцев, миллиардом китайцев, миллиардом индийцев. Откуда взять деньги? Просто так их нет. Большевики нашли, у кого их отобрать. Но бенефициары, они же сами не будут их отдавать. Большевики были алиенированы от бенефициаров. Они уничтожили романовскую семью, которая была частью сверхэлиты проектировщиков. Потом их растворили, опустили, уничтожили, и процессом продукта модернизации воспользовалась система. Но сейчас большевиков нет. И на риск большевиков больше никто не желает пойти. Значит, денег на продвижение человечества хотя бы на следующий виток социализации нет. Возникает другая проблема – кто не платит, сходит с поезда.

У виртуальной экономики есть возможность обеспечивать себя материально. У нее нет возможности материально обеспечивать тех, кто не хочет в ней участвовать. Они превращаются в мировых бомжей. Только вот вопрос. Помойка для них не предусмотрена. И ночлежка тоже. Потому что и первая, и вторая интегрированы в безрасходный интернетмагазин, доступ к которому открывается степенью твоего интерактива в терминале. В этих условиях остается одно – война на истребление всей этой «сволочи», которой оказывается без малого пять миллиардов.

То есть человечество во всем его многоцветии должно быть слито. Не по расовому признаку. Есть массы китайцев и индусов, включенных в эту перспективу. И масса французов, выключенных. Линия идет по-другому. Переход на позиции информационного винтика в глобалистской ленте Мебиуса, где между твоим внутренним и внешним нет никакой разницы, потому что человек, включенный в интерактив, лишен внутреннего, нет грани между внутренним и внешним. Это хорошо понятно тем, кто участвует в интернет-играх. В игре внутреннее человека становится одним с переживанием игры. А там есть гораздо более интересные процессы.

Сейчас есть интернет-компании, которые предлагают абстрактно решить проблему. Они ее формулируют, выкидывают через ЖЖ или сайт неограниченному количеству людей. И люди проводят часы и бесплатно приводят гениальные решения вопросов, которые представляют собой ключевые технологические разгадки. А если им еще и небольшую награду предлагают, то тысячи людей начинают проводить творчески время в интерактиве, убивая время.

Таким образом, понятно, что информационное общество является смертным приговором огромному большинству людей. Жизнь становится внематричной. Это означает, что будет создаваться очень жесткая репрессивная империя, единственной задачей которой будет полицирование, контроль и экстерминация человеческого балласта. Он ведь будет бунтовать, в первую очередь, потому что никто не позволит параллельно с виртуальной экономикой существовать архаическим типам экономики. Иначе это будет разрушать целостность закрытых информационных потоков внутри виртуального ядра.

Поэтому ход в отношениях между информационным обществом и живым человеческим – это война. Которая уже сегодня ведется в форме борьбы с международным терроризмом, захвата под разными предлогами суверенных стран, ликвидации суверенитетов, сворачивания международного права. В данной ситуации конфликт идет между глобальным обществом, центр которого находится в Европе, в Великобритании, и почвенническим империализмом, который сохранился в США. Потому что США в лице своей республиканской великодержавно-шовинистической части не намерены растворяться во имя власти безымянных бенефициаров.

П. А какая-то персонификация бенефициаров вообще возможна?

Г.Д. Конечно. Это старые традиционные элиты, имеющие корни в аристократических группах мирового общества, которые формировали единый интернациональный суперклуб, начиная где-то после Кромвеля, после казни Карла I. Этапом интернационализации была та судорога осевого времени, которая прошла в XIX веке – это гражданская война в Америке, это революция Мэй-дзи, которая сопровождалась колоссальной мобилизацией японского общества. Любой японист вам расскажет, что на уровне захода командора Пери в Йокагаму и Нагасаки только небольшая часть японского общества на это отреагировала. Тогда сегун поставил перед самураями вопрос, каков должен быть ответ проклятому чужеземцу. Было поощрено выдвижение любых концепций. И, в конце концов, оказалось, что только восемь из тридцати тысяч предложений принадлежали перу

не самураев. Это говорит о том, что обычные японцы не считали, что это их касается. Не считали, что Япония как государство имеет к ним отношение. Они жили частной жизнью – рис, хозяйство, родственники. Сегун, Токио, моря, американцы – для них это была абстракция. А их дети уже умирали вокруг Порт-Артура за японскую империю. И вся империя работала на производство броненосцев, выигравших Цусиму. Это мобилизация. А в сорок первом году практически не было японца, который не был бы готов пожертвовать своей жизнью во имя «восьми углов под одной крышей», то есть Великой Азии, соединенной под предводительством императора Японии. Мобилизация прошла полностью и с минимальными потерями, но она прошла при поддержке Великобритании. Потому что японский дом вошел в Британский клуб. В России было освобождение крестьян, в Китае – масштабные реформы. Во Франции – судороги перехода ко второй империи, радикализация французского общества и Парижская коммуна. Не было страны, избежавшей какой-нибудь судороги.

И вот на этом уровне создается великая азиатская масонская ложа, которая в нарушение классических масонских заповедей позволяет нехристианам становится масонами. Евреям, мусульманам и индуистам. Вот эти люди, замкнувшие интернациональный круг элит, включившие в свой состав крупнейшие финансовые дома, объединившие еврейских ростовщиков с именами крестоносцев Средних веков в единую систему, и есть те бенефициары, которые обладают определенными социальными качествами. Эти качества позволяют им воспринимать тех гуру, которые работают на их уровне, т. к. все эти люди являются мистиками, последователями и учениками определенных учителей, носителей традиционного символического сознания. Например, есть официальный Ватикан, восходящий на уровень Папы, который является непререкаемым авторитетом для всех католиков. А есть так называемый скрытый Ватикан. Ватикан Лурда, Ватикан чудес. Ватикан скрытых святых. Не только в православии существуют старцы. Они есть и у католиков. Это особые люди, реально обладающие паранормальными возможностями. Но этот Ватикан, изолированный внешне в своем католицизме, не враждебен, а соединен в экуменизме с Далай-ламой, с рядом церквей. А за этим фасадом существует некий неоэллинизм. Декодер. И ключевым именем здесь стоит имя Генона и школа традиционалистов. Этот неоэллинизм, как и прежде, опирается на платоновскую и аристотелевскую метафизику. На Платона как универсальный ключ ко всем дискурсам, начиная от шаманов Амазонки и заканчивая православной церковью. Генон, как известно, очень любил Владимира Лосского и считал его аутентичным мэтром и особенно ценил его работу о юродивых в православной традиции. Вот эти гуру и являются проектировщиками будущего, завтрашней реальности.

П. Учитывая эту интернациональность, непубличность и клановость элит, где проходит линия фронта, линия борьбы с Системой? Получается ведь, что она везде.

Г.Д. Линия борьбы с Системой носит сейчас дробный характер: колумбийские партизаны и афганские моджахеды, моджахеды Ирака и левые радикалы Европы. Проблема в том, что тот инструмент, который служил в качестве объединяющего весь мир протестного дискурса, марксизм, перестал работать.

П. На смену ему пришел Ислам?

Г.Д. На смену ему приходит Ислам. Но Ислам – это познание, которое покрывает очень сложное переплетение тенденций. Потому что есть тенденции. Есть некая религиозно-политическая платформа. Есть некое единство этико-правого характера. Но политического супервизиона, краеугольного камня, который подпирает весь свод, в данный момент нет. В силу определенных обстоятельств. В результате этого в исламском пространстве существуют противоречивые тенденции и противоречивая постановка задач, которая ведет к неверным оценкам ситуаций. Особенно на конкретных региональных уровнях. Афганские моджахеды неверно оценивали ситуацию в конце восьмидесятых – начале девяностых годов как конъюнктуру вокруг Афганистана. В результате этого они в массовом порядке противостояли талибам, привели к созданию политического тупика, позволяющего по второму кругу вмешаться иностранным державам. В свою очередь, талибы совершили ряд технических ошибок. У них не было методологии реальной оценки глобальных процессов.

Например, методология Щедровицкого. Мыследеятельность. С точки зрения метафизики или человеческого личностного порядка, эти люди – ноль. А с точки зрения технологии или умения предсказать результаты, они могут задавить прекрасных оппонентов, которые будут «соль земли», но без помощи собственной методологии они будут раздавлены встречными. Это как наполеоновские солдаты и мамлюки. Как говорил Наполеон: «Один мамлюк может побить десять моих солдат, но тысяча моих солдат побьет десять тысяч мамлюков».