Дай умереть другим
Шрифт:
Ленкины глаза наполнились ужасом. Пришлось показать ей повелительным жестом: «Молчи и не вмешивайся, я знаю, что делаю».
– Да кто ты такой, чтобы тут мне бесогонить, а? – телефонная трубка завибрировала от негодования.
– Я отец той женщины, у которой вы похитили дочь, парень, – представился Громов. Он догадывался, что общается напрямую с Лехой Катком, но придерживал свою осведомленность при себе. Бандиты не должны были знать, что он их вычислил и даже успел провести разведку боем. Этот козырь следовало придержать при себе. Других пока все равно не имелось.
– Выходит,
– Правильно мыслишь.
– И чего ты хочешь, дед? Зачем лезешь туда, куда тебя не просят? Кто ты ваще по жизни?
– Моя фамилия Громов, парень. Вопросы, связанные с освобождением девочки, будете решать со мной. Напрямую.
– У тебя что, полтора лимона в погребе маринуются, дед? Может, ты пенсионный фонд грабанул?
– Я не грабитель. У меня нет полутора миллионов долларов. И у моей дочери их нет.
– Так какого хрена ты мне мозги компостируешь? – возмущенно рявкнула трубка. – Хочешь послушать, как станет верещать ваша пацанка, когда мы ее на кусочки резать начнем?
У Громова потемнело в глазах, но тон его оставался прежним – ровным, холодным, начисто лишенным всяческих эмоций.
– В этом нет никакой необходимости, парень, – сказал он. – Все маленькие девочки, которых мучают подонки, плачут одинаково. Но, – Громов сжал телефонную трубку, как гранату с вырванной чекой, – но если я услышу что-нибудь в этом роде, то никаких переговоров больше не будет. Скорее всего, я больше не увижу свою внучку живой, однако и вашей кодле придет конец, это я вам гарантирую. Вам нужна война? Или все-таки деньги?
В кухне появился заспанный Алан. Его правая щека от длительного соприкосновения с подушкой покрылась розовыми бороздками, напоминающими пролежни. Скрестив руки на широкой груди, он часто моргал, глядя то на жену, то на тестя.
– Что-то я не врубаюсь, – заговорила трубка после растерянного молчания. – Ты собираешься платить? Или нет?
– Собираюсь, – ответил Громов. – Я достану деньги.
Ленка закрыла глаза и застонала. Ей было невыносимо слушать этот торг. Алан перестал мигать, его глаза наполнились неподдельным любопытством.
– Где? – продолжал допрос незнакомый голос.
– Не твое дело. – Громов вытащил изо рта неприкуренную сигарету, смял ее в кулаке и высыпал табачное крошево в пепельницу. – Это мои проблемы. Но для их решения мне потребуется пять суток.
– До хрена хочешь! – заметил собеседник.
– Ты тоже.
В кухню попытался протиснуться взъерошенный Костечкин, замотанный в одеяло. Заметив его, Алан переместился таким образом, чтобы заградить ему путь. Пришлось Костечкину топтаться в коридорчике, где все его участие заключалось лишь в частом пошмыгивании носом.
– Самое большее, что я могу тебе дать, дед, это три дня, – прозвучало в трубке.
Громов покачал головой:
– Суток, парень. Речь идет о сутках, состоящих из двадцати четырех часов. Всего получается семьдесят два.
– Годится, математик хренов. Лишь бы ты баксы не хуже подсчитывал, чем время. Оно, кстати, пошло. Тик-так, тик-так. – На другом конце провода засмеялись, злорадно, многообещающе.
Громов
– Сегодня у нас вторник, пять часов утра. Будете выходить со мной на связь ежедневно – возможно, я раздобуду деньги раньше срока. Номер моего мобильника 8-050-323-68-70. Повторить?
– Нет необходимости, – засмеялся собеседник. – У меня запоминалка на слова и цифры надрочена.
– Тогда разговор закончен, – сказал Громов и нажал кнопку отбоя.
– Ты с ума сошел! – закричала Ленка, вскочившая с табурета. – А если бандитам не понравится, как ты с ними обращаешься?
– Для них главное заполучить бабки.
Громов тоже поднялся, обведя присутствующих взглядом. Его глаза предостерегали от лишних вопросов. Алан, открывший было, рот, захлопнул его вновь. Собиравшийся что-то сказать Костечкин натужно закашлялся. Ленка, правда, униматься не собиралась, но ей помешало приглушенное мурлыканье телефона: мр-р-р… мр-р-р…
Ее первым побуждением было схватить трубку, положенную Громовым, но он покачал головой:
– Это мобильник. Лейтенант, не в службу, а в дружбу… Принеси, пожалуйста, мою куртку.
– Сейчас. – Костечкин, едва не потеряв по пути одеяло, смотался в прихожую и протянул Громову его кожанку, заливающуюся мелодичным перезвоном.
В трубке прозвучал уже знакомый голос:
– Проверка связи, дед.
– Все? – буркнул Громов.
– Да нет, не все. Мы тут перекалякали между собой и решили: мало тебе веры. Пусть кто-нибудь из пацанкиных родителей подпряжется. В смысле, поживет у нас, пока дела вариться будут.
– Это исключено.
– Хорош права качать, дед. – Голос приобрел металлическую окраску. – Я сказал, ты слышал. Через полчаса перезвоню, а вы там у себя пока порешайте, кто к нам в гости конкретно намылится. Молодой папа или молодая мама, это нам без разницы, хотя, конечно, мам мы уважаем больше. – Смех. – Время и место встречи назначим позже. Ни то ни другое, как ты сам понимаешь, изменить нельзя, ха-ха… Все, будь здоров дед, не кашляй.
Зазвучали короткие гудки отбоя. Громов поднял глаза на жену и зятя, застывших в немом ожидании. Ленкины глаза лихорадочно блестели. Алан был бледнее обычного. Им надо было что-то сказать. Но что? Как? На ум приходило слишком мало подходящих слов. А те, которые приходили, упорно не желали произноситься вслух.
На помощь пришел верный Костечкин, держащийся на заднем плане в своем шерстяном коконе. Заметив борьбу чувств на лице Громова, он предположил:
– Что, эти гады какие-то новые условия выдвинули?
– Да, папа? – быстро спросила Ленка.
Алан тоже открыл рот, но пока ограничился тем, что судорожно зевнул.
Когда промолчавший Громов направился в гостиную, все дружно посторонились, пропуская его вперед, а затем гурьбой последовали за ним. При этом Алан обогнал Костечкина и оттеснил его в хвост процессии. Если бы этих двоих оставили наедине друг с другом на достаточно долгое время, одному из них пришлось бы несладко. Громов даже знал, кому именно. Ему пока не довелось видеть Костечкина в драке, но вряд ли молоденький милиционер орудовал кулаками сноровистее, чем своим мелкокалиберным пистолетом.