Дайте нам крылья!
Шрифт:
— Чертов экстрасенс, — буркнул Хенрик. — Всегда знал, что ты сквозь стенки видишь.
— Все проще, приятель, — ответил я. — Такое колечко было у Пери, и я еще ломал голову: девчонка одна как перст, ни друзей, ни парня, кто бы ей мог такое подарить? А кольцо из тех, которыми меняются подружки. Я и прикинул: кому было дело, что она стала летательницей? Не Чеширы же ей кольцо подарили, в самом-то деле.
— Да, похоже, ты прав, и кольцо это Луизы Перрос, — раздумчиво протянул Хенрик. — Сличим с твоим, то есть с кольцом Альмонд, покажем ей, когда придет показания давать.
Я сделал глубокий вдох.
— Насчет придет — это еще вопрос, — сказал я. — Хенрик, я что-то беспокоюсь за Пери и Хьюго. Вчера маячок показывал, что они на пути к Городу, а потом сигнал пропал и до сих пор нету.
— Ты, никак, хочешь, чтобы я их искал? — язвительно спросил Хенрик. — Класс, просто класс, приятель. Сначала дождался, пока твой чудненький планчик рухнул, а теперь пищишь «ай-ай, спасите-помогите». Но вот что я тебе скажу: не выгорит дело. Я не могу за это взяться, понимаешь? По нашему ведомству на них ничего нет, по нашим каналам они не проходили: в розыск не объявлены, никаких преступлений за ними не числится, ни во что не влипали. Не могу я и дальше профукивать наши ресурсы по прихоти бывшего сослуживца.
Я терпеливо выслушал его гневную тираду, а что мне было делать? Потом сказал:
— Но, согласись, эта история с Перрос наводит на кое-какие подозрения. Например, что там идет крупная игра и дело не только в пропавших без вести.
Хенрик, выпустив пар, отвечал гораздо спокойнее:
— Ладно, что могу — то сделаю. Проверим, как обычно, по больницам, моргам и так далее — не попадался ли кто-нибудь, кто подходит под описание. Прикроюсь расследованием по делу Перрос. Поищем твою Пери с младенцем.
Я поблагодарил Хенрика и залпом допил остывший чай. Надо, надо садиться за компромат на Церковь Святых Серафимов, тем более, очень может быть, что вскорости этот заказ останется у меня единственным. Но сосредоточиться мне не удавалось: после разговора с Хенриком опасения за Пери и смутные предчувствия превратились в панический страх: я поверил, что они не просто могли погибнуть, но почти наверняка погибли. Надо любой ценой выяснить, что с ними произошло. Чешир хотел заполучить отличного сыщика? Он его заполучил. А знать, какой работой я занимаюсь параллельно, ему незачем.
Надо во что бы то ни стало раздобыть досье из картотеки агентства «Ангелочки». В нем, как я надеялся, найдутся сведения, благодаря которым мне удастся напустить Кам на архивы Управления. И документация Елисеева мне тоже нужна дозарезу. Это важный фрагмент ребуса, который я разгадываю. Пошлю-ка я еще одно сообщение Отшельнику Уилсону. Правда, у него режим с ног на голову, сейчас он наверняка дрыхнет и проспит до вечера, он у нас ночной работничек.
Я принял душ и облачился в лучший костюм — мне предстояло изобразить соискателя на должность в Церкви Святых Серафимов у самого Дэвида Бриллианта, члена парламента. Что я подставное лицо, Бриллиант понятия не имеет. Санил хитроумно устроил так, что меня включили в список кандидатов, отобранных агентством по найму.
И вот я стою у подножия Церкви Святых Серафимов. Вокруг нее плавает шлейф голубого тумана. Я задираю голову, иначе верхушку храма не видно. Все-таки Чешир и правда гениальный архитектор — от одного вида этого сооружения дух захватывает. Ни дать ни взять настоящий айсберг чистейшей синевы, но висит в воздухе на немалой высоте. Невозможно и помыслить, что это дело рук человеческих: лед как он есть, синий, светящийся внутренним светом лед, холодные грани айсберга. Однако восторг мой поумерился, стоило вспомнить, что в храм нет доступа бескрылым. Это Чешир тоже нарочно спроектировал. «Питеру все равно, он до подобных мелочей не снисходит», как сказала тогда Амандина Кон. Пришлось дождаться, пока выйдет служка и проводит меня во внутреннее святилище, потому что мне как бескрылому без особого допуска вход на территорию храма воспрещен. Надменные пернатые ублюдки! Юноша-служка проводил меня во флигель — ту самую пристройку, на стене которой сверкала золотом гневная граффити: «Если бы Бог захотел, чтобы мы летали, он сотворил бы нас богатыми».
Пока мы поднимались на двадцать пятый этаж, у меня закружилась голова, — и не только потому, что от серебристо-черных крыльев служки исходила могучая волна каких-то летательских благовоний не то притираний. Вчера я уже намучился от головокружения в Заоблачной цитадели, и тоже большое спасибо Чеширу. А какие кошмары поджидают меня в летательском храме? О неумолимо приближающемся слете «Поднебесной расы» я даже думать не хотел: похоже, я его попросту не переживу.
Служка провел меня к восточной стене флигеля; отсюда прозрачная лестница через боковую дверь вела в основное здание. Едва войдя в храм, мы остановились. Служка плотно притворил дверь.
Мы очутились на крошечной площадке внутри сводчатой пещеры, словно бы созданной из кобальтового льда. Внутри Церкви Святых Серафимов.
Из-под потолка отвесно падали снопы света, но и они бессильны были осветить всю громаду храма и рассеять сумрак, и узенький подвесной мост, который вел от боковой двери вниз, терялся в темноте. В торце храма виднелся квадратный белый постамент, увенчанный мерцающим огоньком, а за ним в воздухе висел огромный экран-«Стрекоза», на котором проступало зыбкое туманное изображение — безмятежный лик, обрамленный шестью огненными крылами. Они светились во мгле. Изображение серафима. Если все это вместе означает алтарь, то, похоже, Церковь Святых Серафимов стремится показать, что прихожане ее почитают стихии огня и воздуха. Или что приручили и укротили их.
Я поднял голову. Сквозь прозрачную стеклянную крышу далеко в вышине голубело небо. Лишь боковые стены в этом удивительном храме были из кобальтово-синего льда, а задняя и передняя — прозрачны, как и крыша. Присмотревшись, я понял, что наша подвесная дорожка спускается вниз и вливается в центральный проход храма. Собственно, проход этот можно было бы назвать нефом, но поперечного нефа, трансепта, какой всегда бывает в церквях с крестообразным планом, здесь не было. Крест как символ для летателей, похоже, ничего не значил.
Служка повел меня по подвесной дорожке вниз, с белоснежному алтарю с мерцающим огнем. Дорожка была малость пошире, чем тот мостик над бездной, где я стоял лицом к лицу с Чеширом. Но перил не было и здесь, так что голова у меня все-таки закружилась снова.
Творение Чешира изнутри выглядело еще красивее, чем снаружи, только вот с росписями они, по-моему, перемудрили — столько позолоты и такие кричащие краски, что в глазах рябит. Без всей этой пестроты и мишуры синяя холодная пустота храма смотрелась бы куда эффектнее и строже. Чего тут только не было на стенах! Крылатые фигуры — целый сонм ангелов, тут же зеленый витраж с изображением птицы Гаруды из индуистского пантеона, а рядышком угнездился Гермес — античный посланец богов, в непременном крылатом шлеме и с крылышками на сандалиях. С ним соседствовала Ника, крылатая богиня победы, а неподалеку красовался крылатый же мальчуган, не иначе как Эрот. У самого алтаря имелось еще и изображение крылатого солнечного диска, сверкавшего золотом, и солнце сильно смахивало на золотую монету. Весьма уместно в храме для богатеньких. Да, с чувством меры и вкуса у здешних летателей явно катастрофа.