Дайте нам крылья!
Шрифт:
— Да, — сипло, с одышкой сказал Плешивый. — Надо будет обсудить, как получше и подоступнее это преподнести. Тем, кто мыслит прямолинейно и воспринимает все буквально, непросто понять, откуда и почему у нас с вами общие интересы. — Он едва договорил и дышал тяжело, с присвистом.
Бриллиант поглядел на него не то встревоженно, не то неодобрительно. Плешивый встал. Он являл собой престранную фигуру — какой-то ярмарочный уродец, иначе и не скажешь. Длинный, тощий, наподобие марабу в человеческом обличье, а грудь круто выпячена, — неужели еще и горб спереди?
Советники просеменили за дверь, Плешивый Марабу последовал за ними. Осталась только женщина, которая внимательно слушала Бриллианта, а он все говорил и говорил.
— Проект «Человечество» считаю оконченным. — Бриллиант просмаковал эту фразу едва ли не по слогам. Видно, она была особенно любезна его сердцу, потому что он с расстановкой повторил: — Да, человечество — это проект, которому настал конец. Сейчас грядет новый проект — сверхчеловечество.
Понятно, почему он дождался, чтобы Плешивый Марабу ушел, и только потом выдал этот девиз.
Бриллиант тяжеловесно умостился за столом и указал мне на стул для посетителей. Служка почтительно подал ему инфокарту и выскользнул за дверь, а вместе с ним и женщина-советник. Мы с Бриллиантом остались наедине. Он с важным видом изучал записи в инфокарте, а я тем временем смотрел в окно. Между Церковью Святых Серафимов и парламентом зеленел пышный тенистый парк, усаженный инжиром и баньянами.
— Весьма впечатляющее резюме, — провозгласил Бриллиант, оторвавшись от записей. Я, честно говоря, своего поддельного резюме, которое мне состряпал Санил, толком и не читал, так, глянул на ходу. Запомнил только, что у меня есть опыт службы в полиции и опыт работы в биоинженерии. Если Бриллиант начнет меня расспрашивать, как и полагается на собеседовании, то я окажусь в дураках. Но я заподозрил, что расспрашивать Бриллиант не будет — ясно же, он из тех, кто сам любит порассуждать и покрасоваться, а от меня требуется лишь одно, поддакивать. И я не ошибся.
— Нам нужен сотрудник, который бы хорошо понимал проблемы, возникающие у Церкви Святых Серафимов, — начал Бриллиант. Я так и думал, что он скажет нечто подобное. В переводе с иносказательного — «мы предпочитаем сотрудника-летателя». — Однако человек… кхм… вашего толка тоже может быть нам полезен, например, чтобы заниматься связями с общественностью, с другими независимыми партиями, — с этими словами Бриллиант многозначительно махнул рукой в сторону двери. — Вы же видели нашего друга. Ему будет куда спокойнее и приятнее работать с кем-нибудь вроде вас.
«Проект «Человечество» считаю оконченным», да-да, конечно. Еще бы тому бескрылому не было спокойнее работать с кем-нибудь вроде меня. Бескрылый бескрылого всегда поймет. Как же, соображаем, мистер Бриллиант, будь вы неладны.
Бриллиант облокотился на стол, поиграл пальцами.
— Чем дольше я об этом размышляю, тем сильнее убеждаюсь: нам понадобится два сотрудника на эту должность. Человек… кхм… вашего толка и еще один, более соответствующий духу нашей церкви. Скажите, мистер Фоулер, а почему вы хотите у нас работать?
Вопрос не застал меня врасплох: я заготовил ответ заранее и пошел в красках расписывать Бриллианту, как меня подвела к этой идее прежняя работа в области биоинженерии, и как мне дозарезу хочется идти в ногу со временем, быть в числе флагманов прогресса и все такое прочее. В порыве вдохновения я сознался, что у меня есть еше и личный, семейный интерес: хочу, мол, разобраться, как бескрылым родителям получше удовлетворить нужды отпрысков-летателей, ведь это важнейшая проблема. Ребятишки поднимутся на такие высоты, каких родителям нипочем не достичь, и как при этом сохранить духовные скрепы в семье, и как родителям быть достойными дитятка, и та-та-та и бу-бу-бу. По-моему, я малость пережал, но Бриллиант вылупил на меня глаза и слушал как завороженный. Черт подери, да он и правда купился. Не понимаю, как у Питера Чешира хватает терпения работать с такими тупицами, да еще двинутыми?
У Бриллианта зазвонила инфокарта: по кабинету разнесся нежный мелодичный перебор струн арфы, затем громкие победоносные трубы. Вполне в стиле хозяина. Ну и ну, этот типчик — просто ходячий штамп! Я еще раз оглядел стены кабинета, увешанные картинами с ангелами, купидончиками и херувимчиками. Банальность на банальности. Хотя кто знает, может, Бриллиант нарочно нагромоздил весь этот кич для маскировки, а на самом деле у него алмазной остроты ум, и весь он — сплошь холодный расчет и манипуляторство. А вернее всего, Бриллиант совмещает в себе и то и другое. Сентиментальный, обожающий пестроту и купидончиков, интриган и манипулятор.
— Что-что? Неужели вы всерьез? — говорил между тем Бриллиант в трубку. — Не можете справиться сами? Не верю. — Он глянул на меня. — Простите, мне надо поговорить.
Ага, в игру вступил Санил, как мы и договаривались, сбил Бриллианта с толку — подстроил отвлекающий маневр.
Бриллиант встал, зашумев цветастыми крыльями, и заходил по кабинету. Он нервничал и прижимал инфокарту к уху.
— Хорошо, хорошо, я подойду, но только при условии, что это ненадолго, — пообещал он. Потом разъединился.
— Надеюсь, вы меня простите. Срочное дело. Может быть, перенесем нашу беседу на другой раз?
— Что вы, ничего страшного, я, с вашего позволения, лучше подожду тут, — смиренно отозвался я.
Взбудораженный Дэвид Бриллиант мыслями был уже где-то за пределами кабинета.
— Что ж, пусть так. Я вернусь буквально через пять минут. Сейчас пришлю вам Ури, чтобы вы тут не скучали.
— Спасибо, не надо ради меня никого дергать. — Я старательно изобразил скромность и смущение. — Мне тут все равно надо ответить на кое-какие сообщения. — Помахал своей инфокартой для убедительности. — Побуду один, не волнуйтесь.
Бриллиант уже надевал пиджак — особого покроя, с прорезями, вроде накидки поверх крыльев.
— Еще раз простите. Я постараюсь не задерживаться. — Он прошуршал к выходу и исчез.
«Иди, иди, голубчик, и назад не торопись», — подумал я. Выждал минутку, прислушался, осторожно выглянул за дверь. Ни души. Теперь, полюбовавшись, как Бриллиант репетирует свою проповедь, я понял, почему он пожаловал себе титул Архангела. Он, конечно, метил в Серафимы, но на подобную степень просветления все же постеснялся претендовать.