Дайте нам крылья!
Шрифт:
«…Летатели не уживаются с бескрылыми: у нас клаустрофобия, у них головокружение», — вспомнились мне слова Чешира.
Поверх этого голоса у меня в голове наслоился другой, голос Хенрика, суховатый и размеренный. Говорил он то же, что и всегда за работой: «Если на твоей стороне только закон, а больше никакой поддержки, значит, приятель, ты крепко влип».
В пять утра я сдался, встал и вывел Плюша на прогулку. Пробежек мы больше не устраивали: львы не любители бегать. Да и когда-то травмированное правое колено упорно ныло, что к пробежке не готово. Поэтому мы с Плюшем часа два прогуливались по тихим улочкам неподалеку от дома. Мимо скользили женщины, которые спозаранку торопились в храмы со своими подношениями. На ходу я напряженно размышлял: «Может, позвонить Хенрику прямо сейчас?» Передо мной встал мучительный, неразрешимый выбор. Положим, я передам дело полиции, а вдруг Пери все-таки объявится в условленное время? Тогда все пойдет прахом, и не только для меня — для нее тоже. Чешир будет в ярости, а ведь, возможно, скрытничая, утаивая истину, он пытался защитить не только себя, но и Пери. Но с другой стороны, если сигнал пропал и это значит, что Пери с Хьюго в беде, тянуть нельзя — надо бежать в полицию, а то я потом себе никогда не прощу.
Я то и дело поглядывал в утреннее небо. Нет, никаких черных точек там не кружило. Впрочем, над нашим районом летатели появляются крайне редко. Удивительно, но я ни разу не споткнулся, хотя местные торговцы уже начали выкладывать свой товар — цветы, овощи, фрукты, — кто на перекрестках, кто на ступенях магазинов. Я автоматически переступал яркие россыпи и шел своей дорогой. Постепенно улицы заполнялись народом, уже гудели и звенели, проносясь мимо, мопеды и велосипеды. Всадники махали нам, окликали Плюша, но тот важно шествовал, время от времени останавливался понюхать товары, разложенные на земле. Вот он повел чутким ухом, заслышав сквозь городской гул птичий голосок. Говорящий попугайчик раскачивался на жердочке в клетке, которая украшала чью-то веранду. «Привет! — протрещала птица нам вслед. — Привет! Ни гроша. Ни гроша. Все хорошо. Привет!» Плюш двинулся дальше, высоко поднимая лапы и ловко избегая грязных луж.
Ближе к перекрестку Восьмидесятой улицы Плюш вдруг натянул поводок и со всей силы поволок меня вперед — к очередному лотку, с которого торговали съестными припасами. Что это он? Боковым зрением я успел заметить, как мимо нас пронеслось нечто черное, блестящее, крылатое. У меня захолонуло в груди. Здоровенная черная птица уселась на мешок с мусором и принялась потрошить его острым изогнутым клювом. «Карр! Карр! Карр!» — хрипло каркнула она. Ворон, да какой здоровенный! Плюш благоразумно обошел его стороной, и правильно сделал: таким клювом, как у этого ворона, хорошо глаза выклевывать.
Солнце поднялось выше, утренняя прохлада сменилась жарой. В воздухе разносились ароматы жареного бекона с манго. Я купил порцию и принялся завтракать на ходу, скармливая кусочки и Плюшу. Тут в кармане у меня зажужжала инфокарта, и я лишь чудом не уронил ее в сточную канаву, пока поспешно доставал жирными от соуса пальцами.
Звонила Лили.
«Привет», — упавшим голосом сказал я. В глазах потемнело, сердце колотилось как бешеное. Мне казалось, я вот-вот упаду в обморок от недосыпа и тревоги.
В палисаднике у самого дома я остановился и полез в карман за ключами. Потом машинально глянул в небо — это уже вошло у меня в привычку, а поди отучись, когда такие дела творятся. Глянул — и замер. Меня будто льдом сковало. И вправду стало холодно.
Там, в вышине, кружило нечто темное и крылатое.
Очень высоко.
Не ворон.
Проклятье. Этого только не хватало.
«Брось, Зак, — строго сказал я себе, — хорош паниковать. Тебе только кажется, будто в ваши края летатели и не заглядывают — ты просто раньше не обращал внимания. Редко смотришь в небо. Сам же об этом задумывался, или уже забыл?»
Я встряхнулся, поспешно отпер дверь, впустил Плюша, накормил его, заварил чай. Лили сообщила, что записала Тома на подготовительные тесты и сканирование. Если он пройдет все это успешно, то получит допуск к медицинским процедурам и тогда превращение сможет начать уже на следующей неделе. Лили — она такая, даром времени терять не любит. Если уж она решила действовать, только держись. Едва станут известны результаты тестов, от меня она потребует официальное согласие на процедуры. Я сообщил ей, что потолковал с Руоконен и сильно сомневаюсь, стоит ли… но Лили даже не дала мне договорить и, похоже, не услышала — снова завела о процедурах. Я понял лишь одно: если я намерен протестовать всерьез, начинать надо как можно скорее.
Я глубоко вздохнул, потер недавнюю ссадину на щеке. В небе уже глухо погромыхивало и вскоре по земле забарабанили крупные капли дождя, а потом хлынуло как из ведра. Я едва успел вбежать в дом. Такое выдалось лето — что ни день, то ливень с грозами. Вода струилась по оконному стеклу, так что манговые деревья и улица за окном причудливо исказились. Сточные канавы мгновенно переполнились, вода ручьями потекла по тротуару и мостовой. А сколько мы с Витторио бились,чтобы домоуправ нашего жилого комплекса прочистил канавы!
Пришла беда — отворяй ворота, как говаривала моя матушка. Пери с Хьюго пропали, словно дождем смыло. Времени у меня в обрез, в субботу утром нужно предъявить Чеширу хоть какой-то результат. Но сегодня придется заняться компроматом, который заказал Санил. К субботе Чешир начнет меня когтить и спрашивать, где Хьюго и какие новости. Значит, к субботе надо заготовить ответ.
И в довершение всего у меня ровно неделя на то, чтобы решить: быть моему сыну летателем или нет.
Я свирепо воззился на черную плесень, которая расползалась по потолку. Влажность у нас высокая, погода сырая, а в домоуправлении — одни бездельники, вот что. Дом разваливается на глазах. И Тадж погиб, не вернуть — исчез, как не бывало, а ведь он был мне единственным напарником. «Силы хаоса ополчились против нас, Плюш», — мрачно сообщил я льву. Плюш лениво посмотрел на меня, растянулся на пыльном полу и принялся вылизываться.
В этот самый миг и позвонил Хенрик.
— Кое-что я для тебя сделал, — не поздоровавшись, сказал он. — Послал запрос в Управление по делам семьи, — узнать, нет ли у них досье на твою Луизу Перрос. Мне бы и в голову не пришло, но ты же сам говорил, Управление в этом деле тоже припутано. А Альмонд у нас пока единственная ниточка к Перрос.
— Это ты хорошо придумал, с запасом, — ответил я.
— Всегда так делаю, когда речь идет об убийстве, — отозвался Хенрик. — Если в кадре труп, надо копать поглубже и пошире, такое у меня правило. Когда-нибудь меня на этом заловят и перестанут повышать по службе, а придавят, как клопа. В общем, Зак, жду не дождусь свидетельских показаний от твоей Альмонд.
Вот черт! Пери ведь нужна мне еще и поэтому — я обещал ее показания Хенрику.
— С чего ты взял, что в кадре труп, а? — спросил я. — Твои ребята ведь ничего не нашли?
— Нутром чую. И потом, мы частенько возвращаемся и проверяем по второму разу. Сам знаешь.
— И что? — насторожился я.
— И то, что я послал осмотреть место еще раз, и они кое-что нашли.
— Колечко, да?
Хенрик онемел, потом рявкнул:
— А ты откуда знаешь?!
— Серебряное колечко со стилизованным изображением чайки?