Даже если ты уйдешь
Шрифт:
– Где они?
– погладив Ситору по волосам, спросила она.
– Увезли в смотровую. Сказали, как только родители приедут, пусть зайдут. У Руфика рука сломана. И у Лейли тоже.
– Идём, - прохрипел Муслим, стоявший все это время рядом.
Эсми чуть отстранилась, убрала с заплаканного лица дочери прилипшие пряди, поцеловала в лоб и мягко сказала:
– Посиди здесь, мы сходим узнать, как они. Хорошо?
– Да, - протерев нос рукавом свитшота, кивнула она.
– Пошли, - сказала Эсмигюль Муслиму, и они быстрым шагом направились в смотровую, но не дошли до туда, потому что из нее
– Это они!
– выдохнула она.
– Сыночек!
– Лейли, - крикнул Муслим.
– Куда вы их везете?
– В процедурный, - ответил медбрат.
Оба кинулись к каталкам, рядом с которыми стояли медики. У Руфата на голове была большая шишка, под глазами чернели круги, на лбу красовалась уже зашитая глубокая рана. Гримаса боли исказила его лицо, но больше всего он испугался, увидев мать.
– Руфик! Где болит? Что?
– склонившись над сыном, Эсми погладила его по голове, едва сдерживая слезы.
– Лейли, гызым! Девочка моя!
– Муслим коснулся губами ее лба. Ее нежное, красивое личико было в ссадинах, а на щеке набух большой синяк.
– Мама, прости! Это я во всем виноват. Я управлял самокатом, набрал скорость и не увидел камень.
– Нет!
– услышав Руфата, возразила Лейли и посмотрела на отца.
– Папа, это я управляла, я была впереди. Руфат дал мне порулить, я сама я его попросила. Он ни при чем. Это я набрала скорость и не смогла сбавить.
– Не слушайте ее, - воскликнул мальчик и сморщился от боли.
– Она специально так говорит.
– Давайте не будем искать виноватых, - Эсми сжала ледяные пальцы сына.
– Сейчас главное, чтобы вы поправились.
– Всё, родители, нам пора! Пропустите!
– приказала бойкая медсестричка.
– Как загипсуют, поднимем их в палаты.
– Лейли, ты только не волнуйся! Это не больно!
– Муслим напоследок снова поцеловал дочь.
– Папочка, кажется, мой телефон разбился, когда я упала, - успела сказать она.
– Я привезу тебе новый вместе с вещами, - громко пообещал он вслед уезжающей каталке. Эсми стояла в коридоре, зажимая ладонью рот и глотая слезы. Она приобнял ее за плечи, а она повернулась к нему и уткнулась носом в его грудь.
После они вышли в приемный покой, где уже сидела Севиль - мама Лейли. Эсми впервые увидела бывшую жену Муслима и отметила про себя сходство матери и дочери. Такие же пышные, длинные, иссиня-черные волосы, пухлые губы, большие глаза в обрамлении роскошных густых ресниц, белая кожа без намека на изъяны. Если Лейли можно было с уверенностью назвать азербайджанской принцессой, то Севиль вполне походила на королеву.
– Муслим, что сказали? Как моя девочка? Где она?
– на мужчину разом посыпались вопросы. Понимая состояние женщины, Эсми прошла за спиной Мамедова и села рядом с дочерью.
– Руку сломала. Сейчас наложат гипс и госпитализируют.
– В больницу положат? Может не надо? Может, лучше дома?
– растерянно пролепетала его бывшая жена.
– Надо, - отрезал он.
– У нее ссадины и ушибы. Сотрясения нет, но пусть лучше здесь будет под наблюдением.
Она сначала сомневалась, но быстро взяла себя в руки и пробубнила:
–
– Пока нет. Но я предлагаю дождаться, пока их переведут в отделение и поехать за вещами. У Лейли разбился телефон, я куплю ей новый.
– Давай я скажу Эльчину. Пока мы будем ждать, он уже купит и привезет, - предложила Севиль и вытащила мобильный, чтобы позвонить мужу.
– Я сказал, что сам возьму, - его голос прогремел как гром. Эсми испуганно подняла на него глаза и увидела, как сжались его кулаки.
– Хорошо, - сникла бывшая жена.
– Только не злись, пожалуйста.
Глава 24. Партизаны
Первые пять минут ехали молча. Ситора, устроившись на заднем сиденье, грустно смотрела в окно. Без брата всё казалось ей серым и унылым. Эсми отвечала на рабочие сообщение, которых за пару часов накопилось много - внезапно она понадобилась всем и сразу. Муслим же следил за дорогой, был серьезен и собран, но мысли его все равно были не здесь. Он пожалел, что был резок с Севиль, но она по сей день наступает на старые грабли, когда подчеркивает, что Эльчин может что-то купить или купил для Лейли. Они ведь это уже тысячу раз обсуждали и всё равно. После их короткого диалога, он отошел к окну и наблюдал за тем, как его любимая женщина и бывшая жена осторожно друг с другом знакомятся. Севиль ни о чем не догадывалась, а вот дочь Эсмигюль несколько раз странно взглянула на него, будто обо всем догадалась. Теперь же она притихла, как мышка.
– Ситора, ты молодец, что сразу вызвала скорую, - сказал он. Эсми посмотрела на него и сразу же убрала телефон в сумку.
– Это не я. Я растерялась. Когда они упали, к нам подбежали прохожие. Руфик уже лежал без сознания и какой-то мужчина позвонил.
– Ты была в шоке. Это совершенно нормальная реакция организма.
– Вы же врач? Лейли говорила, что ее папа - врач.
– Да, я отоларинголог: ухо, горло, нос.
– Классно, - ровно ответила Ситора.
– А с мамой на родительском собрании познакомились?
Муслим плавно притормозил перед зеброй, пропуская пешеходов. Они с Эсми переглянулись и она легонько помотала головой, призывая его к молчанию. Но она не учла, что ее девочка давно не маленькая и уже вычислила все иксы в уравнении.
– Мы с твоей мамой соседи. Ее магазин и мой медцентр разделяет одна стена. Так мы и познакомились, - спокойно признался Муслим.
– Неожиданно, - сцепив пальцы в замок пробубнила Ситора.
– Мам, когда я тебе звонила, я ведь слышала дядю Муслима?
В горле Эсми пересохло. Она нервно сглотнула перед тем, как ответить:
– Да, - отпираться уже было бесполезно.
– Вы были вместе?
– Да.
– Мы встречаемся с твоей мамой, Ситора, - Мамедов взял все в свои руки.
– Как пара.
– Цветы, значит, ваши мама домой приносила?
– Мои.
– У вас хороший вкус, - неожиданно похвалила школьница.
– Ситора, - предупреждающе начала Эсми.
– Я догадывалась, что у мамы кто-то есть, - продолжала она говорить с Муслимом.
– Этот внезапный блеск в глазах, задумчивость, улыбка до ушей. Но она молчала, как партизан на допросе, как говорит Сонечка. Вы знаете Сонечку?