Дебют. Как НЕ стать писателем
Шрифт:
Сижу на пляжном полотенце. В руках толстая книга, сборник прозы московских писателей, кажется, что я его никогда не осилю. Ноги омывает море, достаточно встать, отложить этот сборник, а то и вообще убрать с глаз долой, и сделать пару шагов, чтобы почувствовать себя счастливым. Море – оно и есть море.
Прошлым летом мы побывали на персональном пляже. Нас высадил лодочник со всеми арбузами, персиками и вином, чтобы вернуться глубокой ночью. Каменистый пляжик был размером с маленькую комнату, только вместо стен окруженную с трех сторон скалами, а вместо окон, дверей и прочих условностей бесконечное море у ног. Мы соревновались,
– Как же я счастлива! – кричала она. Не от победы, конечно. От солнца, неба и моря. А когда наступила ночь, по воде раскинулась лунная дорожка, мы отправлялись к ней в гости, играли в искорки, рождавшиеся взмахом руки, плясавшие вокруг, сияя глубинным подводным светом. Ночной пляж сливался со скалой, становился одномерным, высился величественной стеной за нами, а где-то вдали вспыхивали и гасли одинокие огни лодок. И вот мы на берегу, мы одни в первозданном мире, том мире, каким он и должен быть, каким был за много эпох до нас. И каким он еще будет. Мы едва успеваем одеться, когда к нам приближается свет лодки.
В этом году все проще. Простые лежаки, простая книга, орешки в сумке, несколько вареных раков, и все готово к тому, чтобы пить пиво, за которым Юнна отправилась в маленький пляжный бар.
Думал ли я тогда в том раю, что когда-нибудь мне не хватит его для счастья? Что потребуется что-то другое, и это другое заслонит от меня Юнну, убьет прекрасное воспоминание? Что в ответ на тревожные слова любимой буду хмуро и тяжело молчать. Тем летом я достиг абсолютного счастья, и будто из недр его, повинуясь свободному ветру и морю, а может, еще и вину, родилась идея, захватившая меня на весь прошедший год.
Написать книгу.
Идея загрузилась в меня полностью, целиком, не оставив мне поводов для отказа. Ее не нужно было додумывать, мучительно вынашивать, откладывать до лучших времен. Мне сразу же стала понятна концепция: несколько повестей, и я сразу знал, о чем будут эти повести. Конечно, я не увидел книгу во сне, как Менделеев, согласно легенде, таблицу, или во время солнечного удара. Но мне не пришлось искать эти сюжеты, все они пришли за пару дней, проведенных в вечерних прогулках по городу и отдыхе на лежаке. В те дни я был молчалив, что не могла не заметить Юнна. Но я ничего ей не говорил.
Немного напрягало только то, что, по подсчетам, на сочинение книги требовался целый год. Мне предстояло работать в офисе, подрабатывать, развлекать Юнну, делать общее дела, а все оставшееся время посвятить новому занятию. Но проект «стать писателем» и мог быть только долгосрочным. Что делать с книгой дальше, я не знал. Наверное, нести в издательства. Сколько их сегодня, два, четыре, десять?
Писать я решил по утрам. Приезжал на работу раньше, к семи или восьми утра, когда остальные в десять. Если у меня был выходной и Юнна уезжала, занимался этим целый день. Начинать писать было сложно, но еще сложнее остановиться. Я начинал думать своей книгой, жить ею, и возвращение в реальность давалось тяжело, со скрипом, будто проржавевший рычаг.
Я твердо решил сказать Юнне о замысле только если он принесет результат: книгу примут к публикации в издательстве. Только опубликованное, оцененное кем-то, отмеченное имеет право на существование; рукописи не литература,
И вот, снова пляж, снова светлые улицы Севастополя. Только книга уже готова. Я походил на выставки, изучил издательства: по всему выходило, чтобы ее пристроить, нужен как минимум еще один год. Теперь я смотрю на воду, отложив толстый сборник в сторону. Мне предстоит разговор с Юнной, он будет не самым приятным, но это потом. А сейчас она возвращается с пивом, мы будем чистить раков, начнется хороший и теплый вечер. Как будто и не было никакой книги. Как будто и год не прошел.
– >
НЕ ТВОРЧЕСКАЯ КОНЦЕПЦИЯ
Филевский парк самый мрачный в столице. По крайней мере, нам с Юнной здесь не понравилось, и мы вряд ли придем еще. Кроме велодорожек, здесь только слякоть и грязь, да красивый скворечник на дереве. Юнна подходит к нему, тянет руку. Достаю телефон.
– Улыбнитесь, – говорю. – Я так люблю вашу улыбку.
Юнна стала улыбаться реже. Конечно, причиной тому не плохая прогулка. Не хватает денег, их нужно все больше: на кота, на зубы, на одежду, на покупку того, что закончилось, на замену того, что сломалось. Подработку я бросил, потому что занялся книгой.
– Я много работаю, чтобы чего-то добиться, – объясняю я Юнне, вот только не говорю, над чем. Когда живешь с женщиной, уже не напишешь ей в социальные сети, что денег мало, но вообще, я молодой и перспективный. Деньги нужны сегодня, сейчас.
Как нужно и время. Все реже мы проводим его вместе. Юнна устает на своей работе, приходит домой, валится с ног, готовит еду. Мне стыдно. Но я могу приготовить есть для себя, что-нибудь пересоленное, пережаренное, невкусное. А кто приготовит ей? Что я умею – складывать разнообразные буквы в слова, играть ими, наслаждаясь воображаемым впечатлением воображаемого читателя? Пускай я немного известен как публицист, пишу в основном о политике, об обществе; в последнее время об этом нельзя не писать. Но когда ссоришься с любимой, и в глазах стоит боль, потому что любая ссора точит отношения, казавшиеся незыблемыми, не скажешь: я вот написал колонку, она собрала двести с чем-то там откликов. Говорить нужно коротко: я все исправлю. Но ведь надо исправить, не только сказать.
В ванной я редактирую. Но это не фишка, не творческая концепция. Когда человек беден, нет никаких концепций. Любое действие окружающих, не связанное с зарабатыванием денег, он оценивает с одной позиции: жируют, суки! В том числе и свое. Отчаяние – единственная доступная мне концепция, проверенный поставщик вдохновения, а вдохновение приводит к новому отчаянию. Благодаря такому сообщению сосудов и работает весь творческий кустарный аппарат.
Перед тем, как начать книгу, я ездил в храм, ставил свечку. О чем книга, не говорил, ведь Бог, он все видит.
– Пусть она получится. Мне нужно стать заметным. Мне есть, что сказать людям, и я хочу говорить.
Шатался по книжной выставке в поиске издательств, согласных опубликовать книгу. Их представители смотрели недоуменно, намеренно затягивая время, чтобы я отошел сам, ощутив неловкость. Приветливой была лишь продавщица шоколадок; я прикупил одну для Юнны. Над одним из стендов – стул, стол и несколько книг. Я прочитал: «Форум молодых писателей».
– А что, вы вправду никогда не слышали, что есть такой форум?