Дебют. Как НЕ стать писателем
Шрифт:
– Спасибо, и тебе.
Почему все самое важное в жизни, самое ценное в ней так отчаянно сентиментально? Здесь, не в Москве даже, а в московском Интернете люди противопоставляют ум сердцу. Меня радовало в Юнне то, что она не знакома с интернет-мемами, пабликами, блогами, искусственной повесткой тех же СМИ, в которую я сам все больше погружался. Самое последнее, чего я хотел от жизни – чтобы моя избранница писала «красавчег», «превед», «журнолизд», демонстрируя духовное богатство внутреннего мира, чтобы говорила: «я про что-то» или «от слова совсем». Она, слава богу, не станет такой. И когда приедет в следующий
^
ЧЕРТАНОВО
Моим дебютным жилищем в столице стала квартира музыканта группы «Мыльница» Тщеславского. Он позвонил сам, когда я курил на балконе в Петрограде, собираясь в дорогу; в ту же ночь у меня был поезд, а понимания, где жить в столице, так и не появилось. Музыкант в социальных сетях обнаружил мое объявление и предложил за скромную сумму поселиться у него.
– У вас двухкомнатная?
Оказалось, нет: однушка. Но за совсем небольшие деньги музыкант готов был предоставить надувной матрас. Я польстился, но уточнил, почему человек так решительно предлагает у него поселиться, даже не зная, кто я вообще такой.
– Уж не гей ли? – предположил я, но задать вопрос постеснялся. Вместо этого стал объяснять, что не фанат группы «Мыльница» и вообще не слышал их песен. Но назавтра я уже был у него. Стыдно было признаться, что я работаю грузчиком, и каждое утро, когда он выезжал на концерт в какой-нибудь «Крокус», я отправлялся с двумя пересадками на холодный вонючий склад, собирал и тащил по улице мусор, комплектовал заказы, принимал и разгружал поставки.
Но и жизнь музыканта нельзя было назвать сказкой. Квартира в Борисово, одинокая жизнь, нехватка денег. Тщеславский подрабатывал учителем на другом конце Москвы и часто приходил домой позже меня. Когда он назвал сумму, которую получали музыканты «Мыльницы», кроме солистки, за выступление, я испытал шок.
Тщеславский был увлечен сольным проектом, он играл на необычном, как ему казалось, инструменте – терменвоксе. Он отчего-то верил, что я смогу помочь ему пробиться – организовать выступления, создать сайт, распространить информацию, и даже вопрос шоу-программы, кроме музыки, включая костюм и общение с залом, были доверены мне. Но мои мысли были заняты другим. Одна работа, поиск другой работы, теплые, но дружеские сообщения от Юнны. Несколько дней назад я признался в любви, теперь она знала все, и это казалось чудом. Засыпая в темном углу одинокой квартиры Тщеславского, я представлял Юннину улыбку.
В том, что я бесполезен как бизнес-партнер, Тщеславский убедился быстро. Однажды, разгружая очередной поддон, я получил от него смс с предложением искать жилье. Поэтому теперь я здесь.
О моей нынешней ситуации можно сказать коротко: Чертаново. У меня есть комната, правда, она не закрывается, но она на втором этаже, и, если что, можно спрыгнуть; вот, собственно, и все, что нужно о ней знать. В первую ночь я подпер дверь тяжелым пуфом, и перед тем, как уснуть, написал всем знакомым адрес.
А в следующую ночь хозяину квартиры Васе на кухне разбили голову утюгом. Сделал это Андрюха, брат. Василия долго уговаривали устроиться на работу, и вот он наконец отправился на свою первую смену, но до работы не дошел. Оба брата сидели, и работать им
– Вася, он сдался давно, за что его уважать! – говорит Андрюха.
Объясняю, что это он сам ежедневно сдается, хотя бодрится и хорохорится. Но Андрей только машет рукой. Мать, напиваясь, орет ночами, нечленораздельно, дико, жутко, словно откуда-то из недр земли вырывается на свет божий концентрированное страдание ада. Будто сама земля воет, и в этом вое только неизбывной тоски, что кажется: хуже, чем ей, на всем белом свете лишь нескольким людям – соседям снизу, сверху и сбоку.
Юнна простудилась, и я пишу ей под этот вой, с каким удовольствием стоял бы рядом у окошка, глядя на осенний двор и попивая чай. Мы стояли бы и считали листья. Ей нравится эта идея. О том, что происходит вокруг меня, я молчу. Приглашать ее в Москву пока что рано, впереди еще много шагов.
С тех пор, как приехал в столицу, я бросил пить. Но вот Андрюха зовет, он под героином, у него еще есть водка. Объясняю, что нельзя: желудок. Андрюха косится с недоверием, но отстает. Рассказывает, как поднимал бунт на зоне. По этому сюжету можно снять новый «Побег». Или написать книгу. Вот не пообещай себе когда-то: все, больше никаких писательств! Мне тоже есть что рассказать; истории, конечно, послабее, но и я ведь побывал на дне.
– А ты молодец, что уехал! На хрена тебе это все нужно, – привычно ворчит Андрей в ответ на мои вялые рассказы. – Все у тебя будет нормально. Ты же вроде нормальный парень, смотрю на тебя.
– Да ты вроде тоже.
Курим.
^
ХРЕНОВО И ДОЛГО, НО НАДО ТЕРПЕТЬ
Сегодня меня не взяли в «Большой лев». Это крупная компания, занимается скидочными купонами. Когда оказался в их офисе, у меня перехватило дух: огромное помещение, похожее скорее на ангар или завод, с высокими потолками. Бесконечно длинное, я бы сказал: бескрайнее. Оно было уставлено столами, за каждым сидел человек и непрерывно штамповал эти купоны. Количество рядов не поддавалось счету. Все это напомнило картины из жизни старых британских клерков, копающихся в своих бумагах и печатных машинках.
Платили здесь вдвое больше, чем там, где я работал грузчиком; это мог быть нормальный старт. Но что важнее всего, здесь можно было писать. Хоть скидки, хоть купоны, но писать. Я не презирал физический труд, но ведь когда-то пора с ним кончать. Последние три месяца я, как голодный пес, оббегал столько офисов, что открыл для себя полкарты Москвы и уже представлял примерно, что находится возле любого метро. Меня никуда не брали – то предлагали осточертевший фриланс, то ссылались на нехватку опыта, то спрашивали: «Ты за Путина или нет?» Мне не хотелось говорить о политике, я приехал писать о хороших людях, классной музыке, интересных событиях. Но жизнь всегда распоряжается иначе.