Дебют. Как НЕ стать писателем
Шрифт:
Она хохочет, кидается в меня подушками, я тоже не сдерживаю радости, что-то шепчу, обнимаю, и в этот момент она замечает букет. Цветы вроде и стоят на видном месте, но паря в своих счастливых облаках, Юнна не сразу увидела их.
– Гошка, спасибо! Я счастлива! – шепчет Юнна, вдохнув запах цветов.
Букет всего в двух цветах – зеленом и белом. Но не маленький, пышный. «Ищу такой, знаете, – подбирал я слова в магазине. – Чтобы сама нежность…»
– Сама нежность! – восклицает Юнна. На ней серая футболка со смайликом. Смайлик – это буква О в гигантском слове LOVE.
– Ваше счастье – мое счастье, –
В момент наивысшего счастья человек становится точкой. И эта точка рождает новые вселенные. А «Космос» становится точкой для нас, из него на наших глазах, при нашем участии, при нашем восхищенном попустительстве рождается вселенная новой жизни. Которую творят двое, решившие быть вместе.
Мы не говорим об этом, все больше молчим. Иногда пьем вино, выглядываем в Москву. На виадуке в сторону Ярославки стоят автомобили.
– Здесь в два часа ночи пробка, – удивляется Юнна.
Моя Москва всегда была такой, какой я вижу ее из окна «Космоса». Она прекрасна. В тишине гостиничного номера звучат слова:
– Ты действительно уверен, что нам стоит это делать?
Я уже открываю рот и готовлюсь выдохнуть ответ.
^
ЖИТЬ И РАБОТАТЬ. ПЕРВЫЙ РАЗГОВОР С МОСКВОЙ
В трудные минуты я обращаюсь к Москве. Хотя нет. Пожалуй, это не так. Сейчас у меня все минуты трудные. К Москве же обращаюсь как раз в легкие, праздные минуты. Иногда гуляю просто так, ведь здесь у меня никого нет. Но это не пугает, главное, чтобы был кто-то в сердце. А где поселился сам я, об этом лучше не знать.
– Правильно, жить надо в Москве, – сказал мой первый главный редактор, когда я признался, что прихожу домой только спать.
В столице мне нравится все. Воздух после дождя, широкие улицы, ощущение простора, остывающий вечером асфальт. И даже московское метро не вызывает во мне раздражения, не оттого ли, что я им редко пользуюсь? А парки, скверы, выставка! Мне кажется, они здесь лучшие в мире. В Москве я почувствовал радость и осмысленность жизни. Я никогда не собирался покорять ее, а только выражал восторг. Но все-таки помнил, что приехал не просто так. У меня есть желание – работать журналистом. В Петрограде я не нашел развития. Разве что продолжать работать у Юнны в магазине и совмещать все это с редкими статейками. Поэтому я здесь. В жизни нельзя делать выбор: любовь, например, или работа, одна или другая мечта. В жизни должны быть и любовь, и работа, и все мечты должны исполняться, только тогда можно и самому стать счастливым и поделиться счастьем.
Помню, перед отъездом я пил пиво с другом в Петрограде, и говорил, что ни черта не понимая в журналистике, собираюсь пробиться в эту профессию.
– Это, в общем, не цель, – объяснял я больше себе, чем другу. – Просто я же всегда хотел стать писателем.
Друг кивал, он помнил, как несколько лет подряд я проедал ему плешь ненаписанным романом.
– А это оказалось очень страшно, – добавлял я.
– Какая разница, писатель, журналист? – спрашивал сонный друг.
– Как какая? – изумлялся я. – Писатель – это вечно сияющий свет. А журналист обыкновенный мотылек. У меня должно получиться. Не получилось светом – попробую мотыльком.
Вместе с другом мы убили большую часть молодости на складах: мерчандайзерами, охранниками, консультантами, комплектовщиками. Долгое время я верил, что других работ в принципе нет. И только потом понял, что же гнало меня на них: это была мечта о писательстве. Кем еще устроиться в мире, имея такую мечту? Она приносила нервозность и убивала год за годом молодость. Но мечта не должна быть такой, убеждал я себя. И наконец убедил.
По дороге в «Вавилон», огромный гипермаркет на северо-востоке – цветочная клумба в виде гигантского слова «Москва». Останавливаюсь.
– Я ничего не прошу, Москва, – говорю тихо, – Я приехал, чтобы жить и работать здесь. Просто работать и жить.
^
БЫТЬ ОБЫКНОВЕННЫМ
Приехав в Москву, я стал посещать храм – подворье Троице-Сергиевой Лавры на Олимпийском проспекте. Провожу много времени у иконы Сергия Радонежского. Церковь учит, что лучше приходить в храм не в минуты слабости и отчаяния, не в плохом настроении, ведь посещение этого места – праздник, в том числе и единения людей. Но для меня сложно быть здесь, когда вокруг много народа. Я прихожу к Богу, а не к людям. Выразить почтение за жизнь, которая есть свет, за то, что он не оставляет меня. Но есть и то, что сильно меня тревожит.
Жизнь кажется четким планом, который нужно просто выполнить, прожить. Она сияет ослепительной ясностью, рекламным слоганом: просто сделай. И с этими словами приходит успокоение: следование плану даст мне все: и развитие, и, в конечном итоге, счастье. Но так было не всегда. Я помню время, когда никакого плана не было, и каждый шаг на перекрестке давался с трудом, потому что был одинаково бессмысленным, в какую бы сторону ни пошел. В кармане лежал блокнот, куда я записывал рифмованные строчки, а голова набухала идеями для будущего романа, который поразил бы мир. Но к вечеру все утопает в литрах и десятках литров паршивого бухла. Те стихи давно на помойке, а новые не подступают, святые слышат мои молитвы: больше никаких стихов.
– Просто помоги мне быть обычным человеком. Самым-самым обыкновенным на свете. Не дай мне сойти с этого пути, поддержи меня. А все остальное сам, – говорю Сергию.
Крещусь, отхожу от иконы, иду к Богородице.
– Я действительно люблю эту женщину, – объясняю тихо. – Хочу о ней заботиться, сделать ее счастливой.
Зачем я это говорю? Потому что Богородица – это новая жизнь. И рождение новой семьи – рождение новой жизни. Я ничего не хочу на свете сильнее семьи.
Неподалеку от храма офис петроградского банка, которому я отдаю кредит. Выходит, Петроград благословил меня на то, чтобы я уехал, и терпеливо продолжает помогать мне даже здесь, думаю с усмешкой. Но ничего, скоро отдам все долги, и можно будет об этом забыть об этом.
Под вечер приеду на ВСХВ. Я часто работаю здесь, возле пруда, к которому спускаются несколько старых ступенек, закрытых почему-то за оградой. Открываю ноутбук и сочиняю дурацкие объявления; я подрабатываю копирайтером, как Гордон Комсток у Оруэлла. Перед началом работы вхожу в социальную сеть: раз в несколько дней приходит короткий ответ от Юнны, а поймать ее онлайн и вовсе невозможно. Она неуловима! Я закрываю глаза и вспоминаю, как мы обедали в столовой на работе.
– Приятного аппетита, – говорил я Юнне. Она всегда отвечала: