Декоративка. Книга 1
Шрифт:
Глава 6
Первые несколько дней после выкидыша я не вставала с кровати и послушно пила отвары, которыми меня поил Шариан. От некоторых в матке снова возникали спазмы, усиливающие мазню, но я не пугалась, понимая, что эти отвары помогают телу избавиться от лишнего и не допустить воспаление и заражение.
Тепло, хорошая пища и покой способствовали тому, что физически я быстро оправилась, и скоро молодой, стремящийся к выздоровлению организм потребовал активности, прогулок, свежего воздуха. Да и морально по мне это не ударило: я не планировала
Кирила ко мне больше не пускали, и навещал меня только Шариан. Хоть он и обходился со мной немного добрее, чем прежде, это меня не обманывало; теперь я была уверена, что он будет готовить меня не в мэзы, а в декоративки. Вообще, мне кажется, он решил сделать меня декоративкой сразу после того инцидента с ванной, но колебался все это время, раздумывал, что ему доставит больше удовольствия: возможность испортить мне жизнь или награда, которую он мог бы получить от Хауна за еще одну молодую женщину, способную рожать.
Мысли о родном мире и близких я решительно отгоняла, чтобы не расклеиться. Если мне выдастся когда-нибудь возможность вернуться домой, сама не знаю, как, то я вспомню о них, а до этого усилиями воли буду заставлять себя не думать о них, не вспоминать. Хотя сердце ноет, я должна думать в первую очередь о своем собственном спасении.
Но что для меня будет спасением?
Мэзава. Я должна во что бы то ни стало туда попасть, потому как пожизненно стать «общественной собственностью» не входит в мои планы. Да, какое-то время придется потерпеть все прелести этой «общественной» жизни, а точнее ужасы, но каждый день будет приближать меня к цели. Я выучу имперский язык, постараюсь разузнать, как добраться до Мэзавы и не попасться мэнчи, придумаю что-то со зрением — найду возможность потолковать со стеклодувом и купить у него очки или что-то похожее на них.
Спустя неделю после выкидыша кто-то тихонько постучался в дверь моей «тюремной камеры». Я подошла к двери.
— Это я, Кирил, — раздался из-за нее знакомый голос.
— Кирил! — обрадовалась я. — Как твоя спина? Как ты весь?
— Что со мной станется? — невесело усмехнулся учитель. — Только шкура потрепалась, и всего-то. А вот ты потеряла ребенка…
— И хорошо, — тихо сказала я. — Не хотела бы я, чтобы мой ребенок жил в этом мире.
Кирил помолчал и произнес траурным тоном:
— Мне очень жаль. Ты станешь декоративкой. Хозяин больше не видит в тебе мэзу.
— Знаю.
Он снова помолчал, затем преувеличенно бодро сказал:
— Ты хороша собой и молода, поэтому тебя купит какой-нибудь ни-ов, и ты попадешь в богатый городской дом. Постарайся привязать того, кто тебя купит, чтобы он купил тебя и на следующий месяц, и, если боги будут к тебе благосклонны, он к тебе привяжется, и будет выкупать всегда.
Я громко фыркнула. Да, придется потерпеть, стать ласковой и милой, но я заранее знаю, что мне это не понравится. Очень-очень не понравится. Мы и с Сашкой-то никак не могли съехаться,
Я фыркнула снова, еще громче.
— Тише, — предостерег Кирил. — Мне не позволено больше к тебе приближаться; я выкроил немного времени, пока никого нет поблизости, чтобы попрощаться с тобой.
— Попрощаться… Звучит так, словно мы больше не увидимся.
— Не увидимся. Ни одной женщине не позволено покидать дом своего хозяина.
Я провела пальцем по двери, жалея, что не могу видеть Кирила. Похоже, это единственный человек, который обо мне искренне переживает в этом мире. Но почему? Из-за меня ему всыпали тридцать ударов плетью.
— Кирил, прости меня. Я не знала, что из-за меня тебя накажут.
— Я уже забыл ту боль. Но ты никогда не забывай, что люди ов-вена связаны и отвечают друг за друга.
Я прикусила губу, не совсем понимая, что он имеет в виду, и сказала шутливо:
— Запомню. А ты прости еще и за то, что я непонятно выражаюсь на смеси разных языков. Ты хороший учитель, просто у нас было очень мало времени.
Он тихо рассмеялся и ответил:
— Хоть я и не понимаю многого, что ты говоришь, но общий смысл мне всегда ясен, Ирина. Ты очень быстро соображаешь для женщины.
«Старый ты сексист!» — подумала я, и, улыбнувшись, произнесла:
— Ты очень красивый, Кирил.
Несмотря на то, что учитель стоял за дверью, я все равно «увидела» его смущение.
— А вот теперь я не понимаю тебя…
— И не надо. Просто знай, что ты красивый. Во всех смыслах.
— Забудь о Мэзаве, — неожиданно сказал Кирил. — Матери опаснее отцов, Ирина. Помни об этом.
Я оторопела. Так он знает, что я только и думаю о побеге? Что только мысль о Мэзаве помогает мне не сходить с ума в этой империи обнаглевших мужчин?
Раздались торопливые удаляющие шаги, и я отошла от двери.
Забыть о Мэзаве … Да ни за что! Если мне и суждено провести остаток жизни в этом мире, то я выбираю в качестве прописки страну Великих матерей!
Вечером явился Шариан и сел вплотную, чтобы я могла хорошо видеть его лицо. Я не стала притворяться, что торжественный блеск его кошачьих глаз для меня непонятен, и спросила прямо:
— Я буду декоративкой?
— Да, будешь, — кивнул он, так и светясь мстительной радостью, и произнес якобы сочувствующим тоном: — Как жаль! Ты в самом расцвете лет, но не способна выносить ребенка.
— Может и способна. Первый блин комом.
Про блин и ком он не понял, и продолжил:
— …И твое зрение удручает. Мэзы должны быть здоровы.
Он притворно вздохнул и откинул с лица золотистую прядь, выбившуюся из куцего хвоста.
— А как твое здоровье? — елейно поинтересовалась я. — Болит ли еще голова?
Лицо ни-ов окаменело, затем он заставил себя улыбнуться и произнести:
— Два месяца прошло, а ты уже понимаешь нашу речь и сносно изъясняешься. Даже жаль, что тебе придется стать декоративкой.