Декоративка. Книга 1
Шрифт:
Снег растопился.
— Когда вода станет теплой, намочи обрывки и подойди.
Я кивнула и, повесив получившиеся «бинты» на плечо, проверила воду пальцем — теплая. Тогда я осторожно намочила обрывки и подошла к Зену. Треден прощупал его и заглянул ему в рот; раненый мэнчи закашлялся и захрипел, но так и не пришел в сознание.
— Обмывай лицо, — велел Треден, снял с его лица повязку и отошел.
Лицо…
То, что я увидела, было не лицом, а кровавой маской. Подняв дрожащую руку, я стала очень осторожно стирать кровь. Она текла из глубокого пореза на
Я посмотрела ниже, на безволосый торс Зена. Со спины на грудь тянулась рванина старых шрамов и выпуклых рубцов. Я вздрогнула, хотя, казалось, ничего сегодня уже не может меня удивить. Шрамы и те выглядят страшно, как же тогда выглядели свежие раны? И как они были получены? Представив кровавое месиво, позже превратившее в эти жуткие отметины, я подумала о том, что полученная сегодня багровая гематома на ребрах Зена, окаймленная краснотой, это совсем пустяк по сравнению с тем, что уже было в его жизни.
«Ребра сломал, когда упал, — решила я про себя. — А вот спину вряд ли повредил, иначе бы не успел так быстро до меня добраться и вообще бы не смог встать, остался парализованным. Да и дышал он не так натужно, когда пришел за мной. Значит, кровотечение началось, когда его неудачно ударили в схватке, а не после падения».
— Ребра сломаны, — доложила я, когда Треден снова подошел.
— Вижу, — мрачно произнес он. — Обрывки остались? Выйди и набери в них снега.
Я вышла за снегом, а когда вернулась, Треден уже разорвал на части чистую рубашку, которую, надеюсь, из сундука вытащил, а не с себя снял.
— Удерживай парня. Надо перетянуть его торс покрепче.
Я наклонилась и взялась за плечи Зена, чтобы он не упал вперед, пока Треден обматывал его получившимся полотном. Закончив с «корсетом», Треден помог усадить желтоглазого, как прежде, и забрал у меня обернутый в обрывки снег. Приложив его к повязке над местом, где была гематома, он поднялся и, подготовив что-то на столе, вернулся с полотном, смоченным алкоголем, если ориентироваться на запах, и с довольно толстой загнутой иглой и вдетой в нее нитью.
Мэнчи без лишних слов протянул мне иглу, и я отшатнулась от нее так резко, что упала и ударилась спиной о лавку. Млад поднялся и подошел посмотреть, что за шум.
— Не буду, — сдавленно выговорила я, глядя на иглу как на инструмент пыток, который, причем, хотят использовать на мне.
Лицо Тредена вытянулось, а потом на нем словно тучи сгустились, и черные брови угрожающие сошлись.
— Шить не умею, — соврала я (хотя, если проанализировать мои навыки рукодельницы, то это не такая уж неправда).
— Как это — не умеешь? Ты что, играть со мной вздумала? — прорычал мэнчи, и Млад, идеально понимающий оттенки настроений хозяина, тоже зарычал. Тихо-тихо зарычал, но мне и этого хватило, чтобы вновь возникла в памяти картина: снег, тело Зорана, кровь толчками изливается
— Дай любое другое задание, — попросила я, — это я сделать не смогу. Кровь… она… ее сегодня было много… я не смогу… шить…
Взгляд рассерженного Тредена придавливал, как камень. Но опасность миновала.
— Тогда держи его, — глухо произнес он. — От боли он может очнуться.
Я кивнула и подползла к Зену. Перехватив его так, чтобы не завалился вперед, я стала смотреть в сторону, на дальний угол. Треден же принялся за дело.
Первый укол желтоглазый не заметил, как и первые несколько стежков. Зен очнулся в середине процесса, причем очнулся бурно: рванулся так, что я, естественно, не смогла его удержать и вместе с ним завалилась вперед, задев ногой Млада. Волк подскочил и оскалился, Треден рыкнул на него, Зен попытался что-то сказать, но захлебнулся кровавой пеной и раскашлялся.
— Тихо! — приказал Треден, могучей рукой толкая Зена обратно, но тот не внял ему и рванулся снова. — Тихо, парень!
Парень (если можно назвать «парнем» мужика под тридцать), еще раз попытался что-то сказать, но получился у него на выходе, как и прежде, кровавый кашель; игла болталась на нити, торчащей из незаконченного шва. Треден выругался себе под нос и встал позади рвущегося Зена, чтобы удержать.
— Ирина, бери иглу и заканчивай!
— Нет, я не…
— БЕРИ!
…Вначале Зен безудержно кашлял, брызгая кровью, но Треден крепко его держал. Любопытствующий Млад совал свою огромную морду то в лицо Зена, то украдкой меня нюхал и примеривался к бочку, но под взглядом хозяина ни на что более не осмеливался. Я же делала стежок за стежком, стараясь ни на что не обращать внимания, концентрируясь только на шитье. «Это не кожа, это ткань, — говорила я себе. — Я просто зашиваю разрез, разрез на ткани… А то, что ткань такая скользкая и плотная, это ничего».
Когда я закончила и затянула узел, Зен уже затих и не двигался. Треден осторожно разжал хватку, помог ему принять более удобное положение и, встав спереди, оценил результат.
— А говоришь, шить не умеешь, — сказал он. — Нить надо обрезать. Возьми нож со стола. Хотя нет, я сам. Иди руки вымой.
Руки тряслись, когда я обмывала их в воде; вода была красная.
Кажется, я скоро возненавижу красный цвет… Треден больше ни о чем меня не просил: сам обработал шов и наложил на него примочку, сам сходил за новым снеговым компрессом и приложил к торсу. Затем, надев зачем-то шубу наизнанку, вытер свое лицо и, взяв что-то из сундука, свистнул Млада.
— Я ухожу. Надо подчистить следы. Не давай Зену захлебнуться кровью.
Я никак не отреагировала. Мне казалось, вокруг все расцветилось в кровавые оттенки, а я плыву в пелене этих оттенков, и задыхаюсь от железного запаха.
— Ты слышала меня, Ирина? — настойчиво, громче повторил Треден.
Я повернула в его сторону голову и безучастно, но разборчиво ответила:
— Да, я тебя слышала.
Мэнчи замер, призадумавшись, наверное, не тронулась ли я умом, затем сказал:
— Я вернусь.