Делай, что должно. Легенды не умирают
Шрифт:
А потом вырвалось, будто тонущий на поверхность:
— Да плевать мне на них! Аэньяр, он… — Трой замер.
Дурак, какой же дурак… Да само имя сына и дало ответ! И ворохом посыпались воспоминания: тяжелая книга сказок Аэньи, выпавшая из разжавшейся во сне детской руки; сын, замерший перед впервые увиденным гобеленом; имя, данное жеребенку… Злость, злость и неприятие Ниираны.
— Эфар! — выдохнул резко, словно под всаженным под дых кулаком. — Ну, конечно же, Эфар! Она ведь обещала ему поездку… Вот же… — ругательство он проглотил, казалось неуместным, почти святотатством осквернять воздух этого дома подобными словами.
— Не прошло и года, — язвительно хмыкнул Рисс. — Да, она обещала.
Трой схватился за голову.
— Да туда даже на поезде… А уж верхом! Стихии, да как я…
— Вот уж не знаю, как ты ему в глаза после всего смотреть станешь. Но я верю, что Яр добрался до Эфар-танна. Или скоро доберется. Он умный, самостоятельный парень. Пожалуй, чересчур самостоятельный для его лет… Хотя, зная, чья в нем кровь — я не удивлен ничуть.
— Да что тут удивляться… — Трой помотал головой, потом внезапно шагнул вперед.
Обнял отца, как не обнимал уже долгие годы. Дышалось странно свободно, легкие больше не заполняла тяжелая, стылая влага.
— Прости. Я был не прав.
Рисс, словно в далеком детстве, взлохматил ему волосы, растрепав короткий выгоревший хвостик.
— И ты меня прости. Мне следовало раньше вмешаться.
— Как уж случилось… Мне нужно идти. Отправить телеграмму в Эфар, чтобы Аэньяра встретили. И… поговорить. Да, поговорить.
Перелом случился. Переворот произошел. И, сколь бы податлива ни была глина… Она оставалась землей. Тяжеловесной, раз принявшей решение — и дальше только набирающей скорость, несущейся вперед, сминая все на своем пути, как оползень, неумолимо сползающий по склону. Он этот склон стешет, сгладит, придаст новые очертания. Но к прежней форме возврата уже не будет никогда. Трой принял решение, и, как оползень, оно было столь же тяжеловесным и столь же неумолимым. Менять его он не собирался. Кажется, бурная вода вымыла-таки мягкую глину до каменного основания.
***
Спалось в горах, с их кристально-чистым, прохладным воздухом, удивительно. А уж какие сны снились — сказка просто. Что самое интересное, обоим: когда Аэньяр и Кречет проснулись, подскочили почти одновременно от желания поделиться снившимся, забыв пожелать друг другу доброго утра.
— Я видел!..
— А мне снилось!..
Кречет, как старший, поднял руку:
— Так, стоп! Сперва умыться и позавтракать. А потом уж расскажем, что там кто во сне видел.
Яр кивнул, хотя по нему видно было: распирает от желания рассказать, что такого удивительного наснилось ему на самой границе с Эфаром. Оттого и костер оживили мигом, и родничок, заботливо путешественниками обихоженный, нашли, и разогретую в котелке тушенку — последние две жестянки — слопали влет, обжигаясь еще горячим мясным соком. И Кречет кивнул:
— Давай, пока собираемся, рассказывай.
Яр, складывая одеяла, принялся подбирать слова, чтобы облечь в них привидевшуюся сказку.
— Я видел Око Удэши. Так ясно, словно сами Хранители меня по горам провели, от Эфар-танна до потаенной долины с «солнечной кровью». И путь запомнился до мелочей, я, наверное, и сам смогу теперь это озеро найти. Только вот я-то не горец, в горах выросший и с младенчества по горным тропам ходить привычный. А там такая дорога — у меня дух захватывало!
— Особенно по стенке в самом конце лезть, да? — понимающе кивнул Кречет. — Мне то же самое снилось! И эта скала, ломтями нарезанная, прямо как в дневнике Аэньи.
О том, как им двоим мог присниться один и тот же сон, даже не задумались. Это же Эфар! Эфар, магический горный край, полный загадок и тайн. И Око — лишь одна из многих, о которой просто знали все благодаря сказкам. А сколько еще их таких было, а которых даже в Эфар-танне не подозревали…
— Ты видел! — восторженно подпрыгнул Яр. — Мы туда обязательно дойдем! Там, если верить дневникам, а я верю, и для огневика место жуть какое замечательное. Особенно, когда день солнечный.
Кречет потрепал его по вусмерть перепутанным волосам, качнул головой:
— Сходим, конечно. У тебя гребень есть? Ну-ка, доставай. Надо гриву твою хоть расчесать, а то тебя будто все ветра Эфара разом тормошили.
Аэньяр полез в свой мешок, а через пару минут копания в нем вынырнул с… потерянной картой.
— О… Это, выходит, я ее к себе запихнул и даже не вспомнил, как?
— Ты меня так торопил, что чудом еще что-нибудь не потеряли, — недовольно отозвался Кречет. — Роллер, к примеру. Или Ласку. Хотя нет, её бы ты никогда… Давай сюда карту! И гребень, а то мы никогда не выедем!
— Ну, прости! А если б ты мне сразу поверил!.. — фыркнул Яр, отдавая ему карту и добывая, наконец, из мешка гребень и узкую кожаную ленточку.
— Если б Стихии ко всем приходили — все бы нэх были!
Так, то ли перешучиваясь, то ли переругиваясь, и собрались. Яр чуял: не злится Кречет. Просто горные ветра его пламя то раздувают, то, наоборот, к земле гнут. Вот и не знает, как себя вести, сам вместе с ним пляшет. Яр тоже это чувствовал: то холодом дохнет, да таким, что дух занимается, а щеки и руки немеют, то жаром солнечным опалит. Ох и будут у них обоих носы облезать через денек!
Еще более явным внимание Эфара стало, когда выехали на гребень перевала. Дорога тут была достаточно широкая, две машины не разминулись бы, ну так на то в скалах были вырублены отстойники через каждые пару дасатов****. Но Яр все равно ехал верхом на Ласке, вести роллер с пассажиром за спиной по горному серпантину Кречету было бы в два раза тяжелее, чем ехать одному.
А там, на гребне, была целая площадка, заботливо выровненная то ли земляными, то ли и огненными магами тоже. И вид с нее открывался такой, что оба, не сговариваясь, остановились, аж привстали в седлах. Эфар встречал их чистейшим небом, похожим на огромную чашу синего стекла, опрокинутую над миром, с будто вырезанными, выточенными в этом стекле и сверкающим сахаром припорошенными силуэтами вершин — зубчатой, узорной каймой. Цветной, самими Стихиями раскрашенной во все оттенки всех цветов, сколько их в мире бывает. Там, внизу, были сочные, словно влажный зеленый шелк, луговины, серебрились пенные потоки и крохотные отсюда, с высоты, водопады, над которыми вставали арками радуги. Там змеились тропы, ведущие к ата-ана горцев, и оттуда в небо поднимались полупрозрачные дымки, в вышине взбаламученные ветрами. А здесь в лицо летел, обрывая дыхание, и без того спертое от восторга, ровный, мощный поток, несущий запах снега, трав, прогретого солнцем камня, ледяной, до ломоты в зубах, воды.
Яр не выдержал, взметнулся вверх, вскинул руки:
— Айэ, Эфар! — полетело над горами звонкое, срывающимся мальчишеским голосом, приветствие.
Комментарий к Глава 4
* Благодарю, уважаемый старший.
** Куда летишь, Кречет?
*** Благодарю, хранящий мудрость веков (титул горских знахарей)
**** Дасат - километр
========== Глава 5 ==========
Кречет пил горный воздух и надышаться не мог. Казалось, сейчас распахнутся за спиной огненные крылья, вот-вот, поднимут в прозрачную синеву надежней любых ветров, и небо опрокинется навстречу, принимая в себя частичку огня… От этого кружилась голова, приходилось сжимать руль роллера изо всех сил, сосредотачиваясь на дороге, а не на пьяном восторге. Он ведь пусть молодой, но уже обученный нэх. Упиваться плещущей во все стороны силой, солнцем, щедро льющимся с высоты — не дело.