Делла-Уэлла (Странствие королевы)
Шрифт:
– Ты умираешь, Полуденный Князь.
Эти слова словно разбудили Оцмара:
– Да. Город этот... сжечь. Он... не нужен. То, что ты принес сюда... по моему приказу, - в Берестяной... колодец... это и будет жерт...
– он закашлялся, захлебываясь кровью, - жертвенным даром... солнцу.
Кадьян поклонился и отступил на шаг. Господи, да неужели они все так и дадут ему умереть? Таира на цыпочках приблизилась к высокому ложу, положила руки на закапанное кровью покрывало. Еще более истончившееся за эти несколько минут лицо обернулось к ней:
– Я сейчас сделал тебе... последний подарок, делла-уэлла... я спас тебя от самого... самого страшного горя... в твоей... жизни...
Она ткнулась лицом в покрывало, чтобы вытереть слезы:
– Зачем ты все это подстроил? Зачем, Оцмар? Ведь я могла бы полюбить тебя...
– И в этот миг она верила тому, что говорила.
– Но тогда ты не смогла бы убить меня, делла-уэлла...
– произнес он с неожиданной силой, и лицо его начало угасать, - Будь благословенна... неприкасаемая...
И тогда она поняла, что еще должна сделать.
– Дай нож, Кадьян!
– приказала она, царственным жестом протягивая раскрытую ладонь в его сторону и не сомневаясь в исполнении своей воли.
Холодная рукоятка коснулась ее. Нож был заточен на славу - густые пряди ее солнечных волос сыпались на постель, едва лезвие касалось их; она собирала их горстями и осторожно укладывала на подушке вокруг головы Оцмара, осеняя ее золотым нимбом, на костенеющие сжатые руки, на невидимое пятно крови, напитавшей одежду. Кадьян стоял поодаль, ждал - не осуждающе, не насмешливо, не покорно.
Просто терпеливо и безразлично.
– Все, - устало проговорила Таира.
– Идем отсюда. Сейчас развяжем...
И осеклась. На том месте, где только что возвышалось парчовое кресло, ничего не было.
XV. Кто?
– Как ты посмел?
– крикнула Таира, ничуть не сомневаясь, чьих это рук дело.
– Я выполнил приказ моего князя, властительница Будур.
– Я тебе не Будур! Сейчас же верни ее обратно!
– Она на пути в Берестяной колодец, и повернуть обратно на этой дороге нельзя.
– Это еще почему?
– Узко, - коротко ответил он.
Как ни странно, по этому простому объяснению она поверила.
– Что же делать?
– спросила она растерянно, мгновенно превращаясь в маленькую девочку.
По комнате, еле слышный за капельной немолчной мелодией, прошел неуловимый шелест.
– Выполнять волю покойного князя.
Кадьян, почти не нагибаясь, подцепил длинной, как у гиббона, рукой пару светильников и ловко швырнул их прямо на постель. Таира укусила себя за палец, чтобы не закричать, - разлившееся по покрывалу масло вспыхнуло бездымным огнем, подбираясь к еще не остывшему телу. Кадьян двинулся в обход всей комнаты, опрокидывая светильники ногами или швыряя их в занавеси и гобелены.
В треске разгорающегося - пожара снова послышался шелестящий шепот.
– Что это?
– вскрикнула девушка.
– Это голос покойного князя. Он велит беречь тебя... И ей почудилось, что нежный голос одним дыханием, почти беззвучно заканчивает: "...тебя, делла-уэлла..."
– Возьми свое платье, владычица нашей дороги, - голосом, до тошноты равнодушным, сметающим любое волшебство, посоветовал Кадьян. Это безразличие было до того заразительно, что она чуть было не возразила, что на пожаре один черт - что в платье, что голой; по с горящей постели послышался легкий треск - это занялись тихим пламенем ее собственные золотые волосы, и бессознательный, животный ужас перед огненной стихией погнал ее к окопному проему.
Но на пути как раз было тронное - а может быть, лобное - место, огражденное изразцовой конусообразной стеночкой, через которую было перекинуто шитое жемчугами и самоцветами платье. Она машинально взяла его и в тот же миг пол под ней зашевелился, точно шкура потревоженного животного, и она почувствовала, что скользит куда-то вниз по узкой, светящейся желтоватым светом трубе.
Она не успела даже закричать, как под ногами спружинила надувная подушка. Сквозь желатиновую поверхность упругих стенок стало видно, что она попала в комнату, где полным-полно народа. Прелестно! И не повернуться, чтобы быстренько натянуть на себя эту изукрашенную хламиду. Все Кадьяновы штучки: лифт этот дурацкий, когда во дворце полно лестниц, теперь выставление ее напоказ всему народу чуть ли не в чем мать родила - ну, попятно, подрыв авторитета правительницы. Самому захотелось на трон, или что тут у них при караванном образе жизни. Попадись он...
И точно в ответ на ее гневные мысли соседняя тускло-серая колонна покрылась вертикальными трещинами и вдруг раскрылась, как бутон лилии или точнее - банан. Кадьян ловко спрыгнул на пол с амортизирующего устройства увертлив, шайтан бесхвостый, как обезьяна, - и по его энергичным жестам было видно, что он рассыпает вокруг себя десятки приказов. Стражники, прислужницы - все стремительно расхватывали какие-то короткие палки и выбегали вон, не обратив на Таиру ни малейшею внимания. Или янтарная колонна, внутри которой она находилась, тоже была непрозрачна снаружи? Тогда имеются опасения, что милейший Кадьян попросту тут ее и забудет...
Но он не забыл. Разогнав всю челядь, он наконец обратился к узилищу, в котором изнывала от неопределенности своего положения новоиспеченная властительница их бесконечной дороги. Беззвучное шевеление губ - видимо, заклинания, - и стеночки мягко распались, так что она осталась торчать на небольшом и крайне шатком возвышении, точно пестик огромного цветка.
– Прекрати свои фоку...
– начала она на самых высоких тонах, но тут под коленки ей весьма ощутимо ударило что-то бархатистое, и она, не удержав равновесия, шлепнулась на подставленное кем-то сзади сиденье.
– Не пугайся, моя госпожа, - нам, возможно, придется пройти через огонь, - проговорил Кадьян таким равнодушно-унылым голосом, что после этого не возникло ни малейшего желания пугаться.
Даже наоборот.
– Не принимай меня за...
– И снова ей не дали договорить - со всех сторон мелькнули какие-то черные шторки, и она почувствовала себя в наглухо закрытом портшезе, который подняли и, судя по дробной тряске, весьма резво понесли.
– Останови сейчас же!
– крикнула она, безрезультатно рассыпая по стенкам удары весьма энергичных кулачков.
– Стой, тебе говорят! Не смей спасать меня, пока не вытащишь Сэнни!