Дело Кристофера
Шрифт:
А Картер, тем временем, побирается губами к моему уху и мстительно шепчет.
— А может быть этого будет достаточно?
И, наконец, входит в меня. Пару мгновений я просто ловлю ртом воздух, изучаю потолок и прислушиваюсь к тяжелому дыханию, обжигающему ухо, но затем он поднимается надо мной на локтях и заглядывает в глаза. В них я вижу, что в своем окончательном безумии, помешательстве не одинока. Но мне даже этого мало.
— Вставай, — раздается над ухом голос Шона. — В третий раз повторяю!
— Я не могу встать. — Ну да, Джоанна-нытик просыпается раньше разумной моей части. — Слушай, я не для того полночи ублажала собственного начальника, чтобы он не засчитал мне прогул на работе.
— Это еще кто кого ублажал.
— Склонна рассмотреть это как оскорбление! — огрызаюсь я и, опираясь о подушку, с трудом поднимаюсь.
— Массаж понравился? — скромно так напоминают мне о том, что вчера и правда имел место акт самопожертвования.
— Не настолько, чтобы без возражений отправиться на работу! — продолжаю я ворчать.
— Начинай возражать, а я пойду пока кофе выпью. Как закончишь — можешь присоединиться, — сообщают мне, и для профилактики дальнейшего засыпания отбирают одеяло. Чувствую себя… Ашером. Дьявол, если даже мне хватило наглости вышвырнуть из квартиры собственного голого любовника, то уж Шон-то дважды точно не подумает…
Наконец, лениво спускаю ноги с кровати и, вспомнив о вчерашнем разговоре, воровато заглядываю под кровать. Там ни розовых тапок, ни пыли. Даже у меня последней больше! Морщусь и завидую, завидую и одеваюсь. На мне вчерашняя одежда, и я как-то не учла, что это не могут не заметить. Черт. Прихожу на кухню Шона и с абсолютно невозмутимым видом плюхаюсь на стул.
— Ты безжалостная зараза.
— Ну, об этом ты знала и вчера.
— Что на завтрак? Ашер мне, знаешь ли, блинчики пек, — сообщаю я как бы невзначай. Не могу удержаться и не подколоть этим Картера.
— Знакомься, это черный кофе, а в холодильнике портится торт, который ты у меня выпрашивала всю дорогу, а затем благополучно забыла.
О! Какая хорошая новость. Вот только, ну не козел, нет? Получишь все, что я могу тебе дать.
Но даже завтрака не дождешься. Сижу, надувшись, и мстительно ковыряю ложкой торт. Из самой середины! Ну а что? Весь я не съем, а в центре всего вкуснее. Разумеется, сам Шон такое есть не станет.
— Закажи мне такси, я должна заехать домой, чтобы переодеться, — бормочу я отправляя в рот далеко не такое приятное лакомство, как рассчитывала. Возможно, я чувствую привкус сожалений. Прислушиваюсь к собственным ощущениям, нет, кажется, не оно.
— Зачем тебе домой? — спрашивает Шон.
— Я не собираюсь заявляться в университет в той же одежде, что и вчера, чтобы все знали, где и с кем я провела ночь. Студенты видели, как мы уходили вместе.
— Собираешься устроить тайный секс без обязательств? Может, и правда повзрослела?
— Ну не могу же я сказать Роберту, что снова переспала с человеком, который сделал меня инвалидом.
— А с каких пор Клегг является блюстителем твоей нравственности?
— Просто не собираюсь перечислять всем знакомым причины, по которым с тобой сплю.
— А, ясно, — сухо говорит он. — То есть слов "не твое собачье дело" тебе, как всегда, не хватает.
— Точно. Так ты вызовешь мне такси? Я не знаю номеров…
— В этом нет необходимости. Зайди в свою старую спальню, — говорит Картер, разворачивается, и уходит.
У меня из руки вылетает ложка. Он что, шутит? Прошло четыре года, а он так и не выбросил мои вещи?!
Я открываю дверь спальни, но глазам своим поверить не в состоянии. Все точно так, как было, когда я уехала. Пыль? Да, есть, конечно, но, сдается мне, для четырех лет слой тонковат. То есть Шон сюда заходил, чтобы… прибраться? Да это же полный абсурд! На моей, поправка, некогда моей кровати стоит ноутбук, и, спорю, если я его включу, то увижу наработки для своего дипломного проекта. Чувство, будто я перенеслась во времени… Поворачиваюсь. На полке арсенал косметики и парфюмерии. Нетронутый. Сглатываю и подхожу ближе в надежде даже запахи узнать. Но все не так просто: мое старое лавандовое мыло больше не пахнет — выветрилось за столько лет. Ну хоть что-то идет как надо…
Еще нахожу старый паспорт. Смотрю на фото и понимаю, что там будто и не я. Такая жизнерадостная девушка со смеющимися глазами и губами, которые вот-вот изогнутся в улыбке. Так и не выбрав ничего из одежды, я захлопываю дверь и иду искать Шона.
— Ты больной? — врываюсь я в гостиную, осматриваясь. — Может, мне еще следы собственной крови под диваном поискать?
Он вопросительно выгибает бровь. Краем сознания отмечаю, что столик у него теперь деревянный, а не стеклянный. Да и вообще обстановка изменилась полностью. Только здесь.
— Это не мои вещи.
— Но твой дом. А если бы я не вернулась в Сидней никогда, ты бы до конца жизни хранил этот хлам?
— Не люблю загадывать так надолго, — невозмутимо отвечает он.
— Это ненормально! Меня ты вышвырнуть соизволил, а вещи — нет!
— Я не хотел об этом думать, Джоанна, ясно тебе? А раз не хотел, то и не стал. Мне легче жить так, чем сидеть решать, как правильно было бы поступить с твоими пожитками после всего, что было. Сначала я надеялся, что ты их заберешь сама, а потом, когда я понял, что ты не придешь, просто закрыл дверь и все. Теперь это твоя головная боль. Забирай их к себе. Или оставь тут. Или довези новых и оставайся. Решать тебе!
Я не понимаю его! Я не понимаю этого человека! Сама я сожгла хлам Брюса, как только он ушел. Вычеркнула его навсегда, не собиралась возвращаться к прошлому. А, потому, либо Шон надеялся, что я вернусь (эдак года четыре), либо в некоторых вопросах я куда жестче Картера. После расставания я всегда ставлю жирую точку, а его подружки могут заявиться в любой момент, и не просто заявиться, а приехать и остаться, да причем еще и в старых декорациях.
— Я не перееду, Шон, — тихо говорю я.
— Решать тебе, — повторяет он. — Я просто предложил, чтобы ты знала, что тебе здесь рады.