Дело Кристофера
Шрифт:
— Эта идея чуть жизни тебе не стоила.
— Но я от нее не откажусь. И, разумеется, буду все успевать. Как Пани.
— Пани? Ты серьезно? Дебильнее примера ты найти не могла, потому что она собственными руками навредила своему ребенку. — Я знаю, знаю ведь, что верить ему нельзя, но не могу зажать уши руками и не слушать. — Ее во время беременности отравили. Случайностей в этой истории нет. А Алекс и не знал, естественно, как было догадаться, что секс ведет к наличию детей. Оба родителя идиоты, а пострадал, как всегда, невиновный. Теперь их дочь — живой, дышащий, самостоятельный человек, который расплачивается за то, что его родители оказались недостаточно осмотрительны. Она будет вынуждена страдать всю свою короткую жизнь. Ну и они, конечно, за компанию. А все почему? Потому что Пани тоже не отказалась от ребенка, уверенная, что будет все успевать! — Я раньше не видела, чтобы Картер говорил настолько эмоционально. Он даже жестикулировать начал. Но меня переубедить это не помогло.
— Аборт чреват последствиями, Шон. И не только физическими. Но как бы то ни было. Это не твое дело!
— Она лишила Алекса выбора, это ты понимаешь? — Нет, я не понимаю. В смысле не понимаю, куда свернул разговор. О чем он вообще? В чем он пытается убедить меня теперь?
— Ах вот оно что, — фыркаю. — Уверена, бедняга Алекс ее достаточно любит, чтобы простить. И, может, она ему смысл жизни подарила, которого, порой, твоему приятелю определенно не хватало. Но, как бы то ни было, это все равно НЕ ТВОЕ ГРЕБАНОЕ ДЕЛО!
— Черта с два ему был нужен больной ребенок! Алекс родился с серебряной ложкой во рту, и всю жизнь этим пользовался! Он раз за разом портил собственную жизнь, налаживал и снова портил, и снова налаживал, и снова портил. Этот человек понятия не имеет что такое день за днем, год за годом следовать за своей мечтой, не сбиваясь с курса.
Я тру переносицу. Не то чтобы мне не нравился Алекс, но я слишком устала, чтобы обсуждать его сейчас.
— И это логично. Он же не машина!
— Бла-бла-бла, Джоанна. Он идиот. Просадил состояние на тщетные попытки достучаться до совести Пани, а затем и вовсе кокаин. И, что самое смешное, он сказал, что делал это ради своей женщины! В жизни ничего глупее не слышал. Что из этого, по его мнению, было нужно ей? А все потому что был не в состоянии предположить, что она уехала в погоне за своей мечтой о лучшей жизни. О том, что нужно было ей совсем другое!
— О! Так мы все-таки еще говорим о моем смешном желании иметь нормальную семью, а не твоей любовнице и ее благоверном? — окончательно выхожу я из себя.
Несколько секунд Шон просто смотрит на меня. И, кажется, борется с желанием придушить на месте. Когда он, наконец, открывает рот, голос звучит спокойно, но сжатые в кулаки пальцы свидетельствуют отнюдь не о равнодушии.
— Я, Джоанна, веду к тому, что дабы не выставлять себя полным идиотом, стоит иногда сказать правду. Даже если это такой маразм, как желание отправиться на тот свет в попытке продолжить зашедшую в тупик эволюционную цепочку. — Судя по всему, он за что-то на меня злится, причем сильно…
— Правду?! Какую ты хочешь слышать правду? Я не планирую тайно спать с тобой до глубокой старости, мне этого недостаточно! — И тут до меня доходит, что это не внезапное озарение, что подсознательно я это понимала всегда. — Я хочу детей, уверенности в каждом будущем дне, любви и верности. Как… как у Пани и Алекса, Керри и Лайонела, моих родителей, в конце концов! Да даже Роб с Мадлен, пусть детей у них и нет, лучше, чем мы с тобой! Того, что есть, мне мало. Одного лишь тебя мне мало!
На этом запас сил окончательно исчерпан, и я сдуваюсь подобно воздушному шарику, из которого выкачали весь воздух, потому что как бы сильно я не любила Картера, на новые бесперспективные, унизительные, вгоняющие в депрессию отношения я не подпишусь!
Марион строит песчаный замок, а я слежу за ее сосредоточенным перемазанным личиком и пытаюсь убедить себя, что сделала правильный выбор. Я никогда даже не допускала мысли, что у меня не будет детей. И я не соврала, сказав, что одного лишь Шона мне мало. Я всегда хотела от жизни максимум. Стать Бабочкой. Стать любимой женой. Стать лучшей в мире мамой. Если что-то из этого не случится, я буду страдать до конца жизни. Может, не каждый день, но временами точно. В те угнетающие моменты, когда подруги будут рожать детей, а знакомые супружеские пары — обмениваться взглядами, полными любви и преданности. Ну что со мной не так? Вот что? Может, проблемы даже серьезнее, чем я полагала, учитывая то, что мне посчастливилось влюбиться в законченного социопата? Наверное, мое глупое сердце солидарно с еще более глупым телом, и они коллективно противятся идее родить собственного ребенка.
А замок у нас с Марион получается замечательный. У меня они и в детстве выходили на зависть, а теперь и подавно. Старательно слежу, чтобы малышка не замерзла, чтобы ручки ее были теплыми, заставляю ее греть их в шарфике, связанном Мадлен.
Марион из тех детей, которые редко плачут. В этом она в Керри. Не помню, чтобы подруга ревела по пустякам. Должность плаксы года каждый раз доставалась мне. Скорее всего она в сравнении с любым другим человеком все равно бы досталась мне, но не суть. В общем Марион даже когда падает подходит к поребрику, о который споткнулась, и пинает его. Отличная черта характера, коей я, к несчастью, не обладаю.
И сегодняшний день — прекрасное тому доказательство. По пляжу прямо нам навстречу идет Ашер со своей Марией. Чего я хочу больше всего на свете? Правильно. Пойти и спрятаться, конечно. Но схватить Марион и сбежать быстро, пока никто не заметил, не выйдет. А для откровенного побега у меня слишком много гордости. Остается надеяться лишь на то, что Перфоратору хватит такта сделать вид, будто он меня не заметил. Но мужчины (в большинстве своем) существа бесхитростные. И, следуя этой логике, Ашер направляется прямиком к нам, останавливается в нескольких шагах и смотрит крайне заинтересованно.
— Привет, Джо, — говорит он.
— Привет, — отвечаю я, в то время как Марион улыбается ему, демонстрируя просто убийственные ямочки на щеках. Совсем кроха, а уже такая кокетка, умиляюсь я. Но, оказывается, все это отвлекающий маневр, чтобы, наконец, осуществить мечту и засунуть в рот вымазанный в песке палец. — Марион, не вздумай! — перехватываю ее руку и сажаю к себе на колени. — Ты хоть представляешь, что со мной сделает твоя мама, если ты наешься песка и заболеешь? Никакого тебе Сиднея, понимаешь? Так и будешь тухнуть в своем Ньюкасле!
— Не хочу тухнуть в Ньюкасле, — доверительно сообщает ребенок.
— Правильно. Никто не хочет! — вытираю ее руки влажной салфеткой. Не идеально, но хоть что-то. — Как дела, Ашер? — спрашиваю я, исподтишка рассматривая Марию.
Она весьма симпатичная, но я определенно лучше. Мучить меня годами, подобно Пани, она не будет.
— Ты… покрасила волосы?
— А, да, — нервно пожимаю я плечами.
— Если бы не это, я бы точно решил, ребенок твой, — шутит он. Нет, мужчины не просто бесхитростные, они бесхитростные кретины! Хотя откуда ему знать…