Дело Кристофера
Шрифт:
— Бежать и запираться в другой комнате при одном лишь упоминании об опасности у нас любишь ты, а я предпочитаю действовать иначе.
Выйдя из душа следующим утром, я плюхаюсь на кровать, чтобы намазать ноги кремом, но та вдруг резко, с грохотом, проседает, а я, визжа, заваливаюсь на бок. Потому что, видимо, один гад подпилил ножки, пока я была в душе. Может, мне все-таки взять Каддини, пока и неугодного Клегга не укоротили на полголовы?
Мой мир прост, планы охватывают одни лишь сутки, никак не дальше. У меня есть любимая работа, на которой я кручусь как белка в колесе, но это приятно. И минимум раз в день я ловлю себя на том, что, закусив губу, с нетерпением жду вечера.
Однако, как известно, ничто не вечно, и в один прекрасный момент идиллия прерывается звонком Керри. Она просит забрать на недельку Марион и поделить ее с Клеггами, потому что сама она вынуждена лечь в больницу, а Лайонелу дай Бог с Джулианом и Кики справиться. Разумеется, я соглашаюсь, хотя и понимаю, что воспринято положительно это быть не может. И, естественно, я не о Клеггах.
Следующим вечером Лайонел привозит мне малышку, но на каждый вопрос о загадочной болезни Керри старательно прячет глаза. Сначала мне становится страшно, но затем, когда я, наконец, понимаю причину, страх трансформируется в холод, и мне уже хочется выставить Лайонела за дверь, спрятаться в спальне и утонуть в слезах и жалости к себе. Потому что Керри ждет ребенка и боится мне об этом сказать.
Набираю номер Шона и прошу его не приезжать. Он ничего не отвечает, просто кладет трубку. Его поведение так напоминает прошлое, что хочется забрать свои слова назад. Неужели я все разрушила? Несколько минут стою, глядя на экран своего телефона, но все-таки не решаюсь сделать новый звонок. Вместо этого иду укладывать Марион спать, а затем долго и прочувствованно поливаю слезами подушку.
Я успеваю заснуть всего на мгновение, звонок в дверь. Я настороженно встаю и иду к двери. Открываю, а на пороге Шон. Становится чуточку неловко: у меня глаза опухли от слез, на голове — воронье гнездо, а ворот старой кофты настолько растянут, что открывает одно плечо.
— И что бы это значило? — интересуется Картер.
От этих слов в горле снова застревают рыдания. Мне так хочется уткнуться носом в его шею, спрятаться там ото всего мира, от взрослой жизни с ее заботами, так хочется раствориться в этих отношениях без остатка… Но я не верю Шону. Он — всего лишь моя воплощенная эротическая фантазия, в другую часть жизни Джоанны Конелл ему доступ закрыт. Я не расскажу о нем ни Робу, ни Керри, потому что и сама знаю — ничего не выйдет. Не после того, что было. Мы можем сколько угодно менять кровати, избавляясь от зарубок, но стереть память невозможно.
— Просто… уезжай, — хрипло говорю я.
— Ты… — начинает Шон, но внезапно застывает и смотрит мне за спину. Оборачиваюсь тоже.
Марион стоит посреди коридора. Ежик светлых волос, выбившихся из косички, розовая кружевная пижамка и здоровый коричневый заяц, которого она носит почему-то за одно ухо, превращают малышку в настоящего ангелочка. Ее огромные, по-детски наивные глазки доверчиво распахнуты, и в них застыл откровенный восторг.
— Керри меня попросила… — зачем-то начинаю я оправдываться, а Шон резко переводит взгляд на меня, а потом просто уходит, хлопнув дверью. Этот звук заставляет вздрогнуть всем телом.
С Марион мы просто родственные души. Она, как и я, любит лаймовый пирог, мультик Рапунцель и Мадлен. Если бы не Клегги, мне пришлось бы очень тяжко, хотя временами они смотрят на малышку так, что сердце разрывается от боли. Резонирующей боли. А потому я бесстыдно вру, что у меня на выходные огромные планы, не позволяя Мадлен привязаться к Марион еще больше, а Роб одними губами шепчет слова благодарности.
Но я переоцениваю собственные силы. С непривычки просидеть с ребенком целый день — то еще удовольствие. Марион нечаянно перебила мне половину посуды, упала и поранила колено, порвав колготки. Долго плакала, причем именно из-за последних. А после перемазала почти всю оставшуюся чистую одежду и, наконец, оторвала ухо любимому зайцу. Керри меня убьет. Ей растить четырех детей сразу не в тягость, а я с одним справиться не могу. Единственный полноценный день, и я готова растянуться на полу, сладко посапывая.
Стоя напротив зеркала, я вспоминаю вопросы, которыми засыпает меня Марион. Почему твои волосы стали другими? Зачем ты столько работаешь? А Кен почему больше не приходит? Разумеется, под Кеном она подразумевает Шона. Она думает, что я Барби, по крайней мере была таковой, пока не покрасилась, и, разумеется, у меня должен быть свой кавалер. Ей не объяснить, что не приходит он из-за нее.
Хотя, это не совсем правда. Следующий свой визит Картер наносит мне именно из-за Марион. Как раз когда я готова отключиться от усталости и выгляжу, опять же, не побоюсь признаться, ужасно.
— Керри не имеет права так поступать, — с порога говорит он, только я успеваю дверь открыть. — Если она решила заделаться племенной кобылой, при чем тут ты?
Первая моя мысль, конечно, захлопнуть дверь перед его носом. И будь на его месте кто-либо другой, я бы так и поступила, но Картер есть Картер, его проще убить, чем научить вежливости. Ну или я слишком рада его визиту. Не думала, что он еще раз решится заявиться туда, где обитает ребенок.
— Заходи, — вздыхаю я, но желудок делает какой-то сумасшедший кульбит. Ведь Шон пришел. Ко мне. Несмотря на Марион. А Картер, тем временем, без приглашения проходит на кухню. Думаю, он надеется, что там несовершеннолетние до него не доберутся.
— Конелл, у этого ребенка двое родителей, которые прекрасно с ним справляются. И все, что Керри делает — пытается тебя утешить. Облагодетельствует, позволяя поиграть в мамочку, потому что у ее подруги детей нет, а у нее самой их перебор. Если она родит еще пятерых, может быть этих сможет отдать тебе с концами, как думаешь, а?
— Ты пришел поунижать меня? — срываюсь я. Да, он прав, сама так думаю, но это не значит, что хочу слышать о своей ущербности снова и снова. Ему не понять. И на поддержку рассчитывать нечего. Наивная, глупенькая Джоанна. Каждый раз на одни и те же грабли!
— Я пришел раскрыть тебе глаза! Взгляни в зеркало, ты серьезно считаешь, что счастливые люди выглядят так? Керри, вообще-то, полагает, что для тебя повозиться с ее отпрысками — праздник. Она не понимает, что такое работа, потому что ни дня в жизни этим не занималась. Ей и в голову не может прийти, что не все мечтают только рожать и растить детей.
И тут до меня доходит, что Картер действительно считает, будто мой предел мечтаний — работать на него и тайком с ним спать.
— Постой-ка, а с чего ты взял, что я не мечтаю о детях? С чего ты взял, что я не завидую Керри? Я уверена, что у меня тоже будет большой дом, любящий муж и уж один ребенок как минимум.