Дело Кристофера
Шрифт:
— В смысле?
— В смысле если бы ты ей не понравилась, она бы об этом сообщила уже и тебе, и мне.
— Или она надеется, что ты женишься хоть когда-нибудь и уже плевать на ком, ведь сама она уже лет сто как замужем.
— Лет сто, Джоанна? — улыбается Ашер. — Уверяю тебя, она младше, чем ты думаешь. К тому же, тебе она понравилась тоже.
— Ты издеваешься? — У меня отнимается дар речи. Серьезно? Кому вообще может понравиться такое чудовище?
— Нет, я серьезен как никогда, — продолжает он улыбаться. — И да, Селия — действительно самое жесткое испытание на прочность из всего арсенала семьи Циммерман.
—
Я бегаю практически каждый день вот уже три года. Минимум по полчаса. Это не прихоть, я не фанатка здорового образа жизни. Просто врачи предупредили, что стоит перестать держать себя в форме, и проблем со спиной будет больше. Поэтому даже после ночи с Ашером я все равно совершаю утреннюю пробежку. А когда возвращаюсь, первое, что слышу, — голос Селии и в этот миг понимаю, что моя жизнь уже никогда не станет прежней.
Если Ашер уверен, что его сестрица меня обожает, то у него какие-то недоступные моему пониманию критерии. К примеру, раз приказ встречаться с ней за ланчем каждую среду потому что так правильно и шопинг-терапия с целью изменить мой имидж считаются показателями любви, то я не знаю о жизни чего-то серьезного.
Селия Штофф один из лучших декораторов Сиднея. Разумеется, на ее вкус можно полагаться, но меня просто убивает мысль, что она будет подбирать мне платья. Вот только все попытки поспорить проваливаются с треском, и в результате я делаю все, что она говорит. Как и… все остальные люди тоже.
Но, что удивительно, именно благодаря этой женщине я действительно приобщаюсь к семье Циммерманов. Ашер для меня всегда был просто мужчиной, богатым, но оторванным от реальности. А теперь… теперь он стал частью чего-то большего, частью реальной жизни, его жизни, о которой раньше я не имела ни малейшего представления. Поверить не могу, что Ашер был прав, и связующей ниточкой между мирами действительно явилась Селия. О нет, не подумайте, отношения у нас с ней не улучшились, но нельзя сказать, что общий язык найден не был.
И, как бы ни было смешно, Ашер даже предложение делает мне не без участия Селии. Это происходит на организованном ею благотворительном вечере. Не могу сказать, что мне безумно нравится таскаться среди гостей и улыбаться, но приходится "соответствовать". Ладно-ладно, я просто боюсь. Не хочу каждый раз возвращаться с пробежки и обнаруживать Селию, готовую обрушить тьму нравоучений на мою непокорную голову. Иногда у меня создается впечатление, что она сестра не Ашеру, а мне. Его она достает меньше. Но это лирическое отступление, вернемся к… благотворительности.
Итак, Селия Штофф, в блестящем, черном, строгом, но элегантном платье выходит на сцену и всем доброжелательно улыбается, произносит речь в поддержку детей, больных лейкемией, называет собранную на разработку лекарства сумму (меня оная шокирует, но не суть), а затем заявляет, что сейчас слово возьмет ее брат. И вдруг, совершенно неожиданно, Ашер берет скрипку. Я никогда и нигде музыке не училась, но, уверена, играет он более чем посредственно. Вот только не будь он Циммерманом, если б у него не оказалось поддержки камерного оркестра, который подхватывает инициативу незадачливого исполнителя. И только профессиональные музыканты спасают мистера Перфоратора от тяжкого бремени, он под аккомпанемент Вивальди (размах чувствуете?) берет слово и произносит воистину великолепно отрепетированную речь. Уверена, спектакль скорее для газетчиков, нежели для меня, и, признаться, действия Ашера не слишком честны, но, давайте начистоту, меня предупредили сразу, считай, дали контракт, посредством сестрицы провели настоящие переговоры (что носить, что говорить, с кем общаться), и условия, видимо, всех устроили, раз теперь я должна всего лишь поставить свою подпись. Ну а я… выхожу на сцену и делаю то, что должна, а точнее позволяю надеть мне на палец кольцо с бриллиантом настолько огромным, что хочется расхохотаться на месте. Ашер есть Ашер. Его не исправить. Широкие театральные жесты — его конек.
И, знаете, а я ведь рада. Прыгать до потолка не хочется, потому что неожиданностей в этой помолвке нет, но я привыкла и к Ашеру, и к его жизни. Я могла бы жить с ним так же, как сейчас.
— Вы с Ашером должны были посоветоваться по поводу дня свадьбы со мной, — заявляет Селия.
— Это с какой такой радости? — возмущаюсь я в ответ. Может, и так, но я знала, что она никогда не одобрит выбранное мною время, а я хочу именно ноябрь!
— За два месяца свадьбу не подготовить, — хмурится она и заходит со спины, поправляя складки на моем потенциальном свадебном платье.
— Очень даже подготовить, если не рассматривать это как главное культурное мероприятие Сиднея последних лет.
— А придется. Все должно быть на уровне, — невозмутимо говорит Селия.
— Ага, таком же скучном и пресном, как это платье, — глядя на закрытое до горла декольте, говорю я. Серьезно? В принципе, я не имею ничего против, но не когда речь о Селии, которая пытается в сжатые сроки меня перевоспитать.
— Ты шутишь? — звереет Селия. — Это платье мне доставили самолетом из Штатов. Оно от Веры Вонг!
— Вот видишь то платье? — указываю я на манекен. — Оно мое.
— Как из мультика Уолта Диснея? — ехидно спрашивает моя визави, окончательно теряя самообладание. — Да, тебе оно в самый раз.
И я застываю с открытым ртом. Есть у Селии и Шона Картера что-то общее. И именно тогда мой защитный механизм срабатывает.
— А я хочу это платье! Вот! Либо оно, либо никакое вообще! — Проворно подхватываю полы платья, которое стоит не "много", а "столько не заработать", топаю к манекену и вцепляюсь в весьма посредственную тряпку. Красивое, не дешевое, но корсет и кринолин. И, конечно, никакого кружева ручной работы. — Только его нужно покрасить в розовый, а подол спереди укоротить.
Поворачиваюсь к Селии, а она подходит к кулеру, наливает себе стакан воды и выпивает его с таким видом, будто ей нужно срочно успокоиться. Жаль, я бы хотела увидеть ее в гневе. Страшно, но чертовски интересно!
— Чего ты хочешь? — спрашивает Селия, высокомерно задирая голову.
— Чтобы ты уступила. Тебе не сделать из меня леди восемнадцатого века.
Она закатывает глаза, будто более глупого я сказать не могла ничего. Весь ее вид так и кричит: "будто из тебя может выйти хоть что-то путное".