Дело «Нерешительная хостесса». Дело сердитой плакальщицы. Иллюзорная удача
Шрифт:
— Если она хочет адвоката, то надо согласиться, — сказал Мейсон.
— Хорошо, сейчас вы освобождаетесь от дачи показаний, — обратился судья Норвуд к Мэрион Ките. — Проконсультируйтесь с адвокатом и возвращайтесь сюда завтра в десять утра, если хотите, то с адвокатом.
— Вы хотите вызвать других свидетелей, мистер Мейсон?
— Я хотел бы завершить выступление со своей стороны, ваша честь, но есть некоторые технические вопросы, по которым обвинение оставило очень большие пробелы, улики, которые окружной судья посчитал, видимо, возможным опустить.
— О чем вы? — спросил Хейл. — Я ничего не опускал.
— Опускали. Вы не включили в дело кресло на колесах, в котором было обнаружено тело.
— Я включил улики по всем фактам, касающимся кресла. Само оно большое и громоздкое, поэтому я не видел причины, чтобы…
— Вот именно, — вмешался Мейсон. — Это кресло — одна из самых важных улик по данному делу, а окружной судья ограничился свидетельством шерифа о том, что в шинах кресла не было осколков стекла.
— Хорошо, — сказал Хейл. — Готов удовлетворить эту прихоть. Если он хочет включения кресла в дело, пожалуйста… Шериф, принесите, пожалуйста, кресло.
— То есть вы хотите вновь открыть дело с вашей стороны? — спросил Мейсон.
— Да. Сейчас принесут кресло, и я включу его в дело в качестве улики.
— Очень хорошо.
Шериф принес кресло из комнаты для вещественных доказательств, что была рядом с залом суда.
— Вот оно.
— Хотите, чтобы шериф прошел на свидетельское место и присягнул? — осведомился Хейл.
Мейсон пожал плечами.
— Если вы говорите, что это то самое кресло, то я согласен.
— Тогда все.
— Сейчас я хотел бы вызвать Сэма Барриса в качестве своего свидетеля, — заявил Мейсон.
— Вашего свидетеля? — удивленно переспросил Хейл.
— Вот именно.
— Хорошо, — согласился судья Норвуд. — Мистер Баррис, вы вызываетесь как свидетель защиты. Вы уже приводились к присяге по данному делу, так что снова присягать не надо. Начинайте, мистер Мейсон.
Мейсон указал на запачканное кровью кресло рядом со свидетельским местом.
— Мистер Баррис, как вам кажется, это то кресло, в котором было тело Артура Кашинга, когда вы вошли в его коттедж рано утром третьего числа?
— Да, сэр.
— Нет ли в нем каких-либо изменений по сравнению с тем моментом?
— Нет, сэр.
— Мистер Баррис, находились ли вы в зале суда несколько минут назад и слышали ли, как вскрикнула свидетельница Мэрион Ките?
— Я не слышал ее крика, — ответил Баррис. — Я слышал какое-то слабое восклицание, которое не назвал бы криком. Мистер Мейсон, быть может, вы попытались заставить эту женщину кричать для того, чтобы я мог ее опознать. Могу сразу сказать, что ни один произведенный здесь в зале звук совсем не походил на крик, который я слышал тогда.
— Давайте ясно установим, — сказал Мейсон. — Насколько я понимаю, когда вы услышали, как в Артура Кашинга бросили зеркало, то никто не кричал?
Хейл вскочил на ноги.
— Не отвечайте, не отвечайте! — прокричал он свидетелю, а затем, обернувшись к суду, заявил: — Ваша честь, я возражаю. Это неправильный допрос свидетеля. Используются неподтвержденные факты. Он требует от свидетеля делать. выводы, основываясь на предположениях, обратных тому, что действительно произошло. Известно, что никакая женщина и никто иной не бросали зеркало в Артура Кашинга. Зеркало бросил Артур Кашинг в последней отчаянной попытке защититься, а затем его застрелили.
— Не вдаваясь в суть различных противоречий, — сказал судья Норвуд, — я поддерживаю возражение, поскольку от свидетеля требуют выводов. Он может сообщить, когда он услышал крик по отношению к моменту, когда раздался звон разбитого стекла.
— Хорошо, — согласился Мейсон. — Я переформулирую свой вопрос. Когда вы сопоставили бы по времени крик со звоном разбитого стекла?
Сэм Баррис поколебался.
— Трудно расставить все по порядку в собственной голове, когда только что проснулся.
— Понимаю вас. И все же постарайтесь, мистер Баррис.
— Ну, насколько я помню, я услышал звон стекла, потом выстрел. Затем я лежал, почти заснув, и только какое-то время спустя я услышал женский крик.
— А сколько времени вы лежали, засыпая?
— Может быть, несколько секунд.
— Около минуты?
— Может быть, больше минуты.
— Пять минут?
Баррис задумался.
— Да, где-то около пяти минут. Честно говоря, мистер Мейсон, может быть, я и заснул ненадолго, максимум… Я бы сказал… Нет, не знаю.
— Вы хотели сначала очертить какие-то временные рамки, мистер Баррис, но потом передумали. Почему?
— На это нельзя было бы полагаться.
— Другими словами, — сказал Мейсон, — если быть откровенным, вы не знаете, каков был интервал между звоном разбитого стекла и криком. Но когда вы хотите установить какие-то временные рамки, то приходите к выводу, который кажется абсурдным с учетом фактов. Так?
— Я возражаю против этого вопроса, как имеющего аргументированный характер, — заявил Хейл. — Это также попытка перекрестного допроса собственного свидетеля. Мистер Мейсон произвел большой эффект, отказавшись ранее от перекрестного допроса этого свидетеля, и…
— Возражение чисто техническое и поэтому отводится, — объявил судья Норвуд. — Кажется, вы забываете, что конечная цель подобных слушаний в том, чтобы удовлетворить суд, а не в том, чтобы заниматься здесь юридическими упражнениями и ловко перескакивать от одного технического вопроса к другому. Отвечайте на вопрос, мистер Баррис.
— Честно говоря, я собирался сказать, что могло пройти порядка пятнадцати минут между тем, как я услышал сначала выстрел и звон стекла, а затем крик. Это звучало бы не совсем логично, но, по-моему, речь могла бы идти о пятнадцати минутах.