Дело о физруке-привидении

Ракитина Ника Дмитриевна

— Лопаты… — с серьезной физиономией продолжил Даник, — лотки для промывки, джинсы, чтоб не испортились.

Максим оценил хохму и пять минут от смеха дрыгался на земле. Потому что знаменитая фирма "Леви Страус" началась с пошива для золотоискателей удобных дерюжных штанов.

— Даник, — сказала Катька нежно, — можно тебя?

Заинтригованный и польщенный Даник отошел с девчонкой за ольхи.

— Пока я не забыла, что это за трубка?

— Какая трубка?

— Ну та, которой в Беларуси нет.

— А, кимберлитовая. Я сам

не очень знаю, но, кажется, в них находят алмазы. А чего ты Макса не спросишь?

Катька тоже выдрала пучок травы и честно призналась:

— Не могу. Умру от скуки, пока он объясняет.

Они вернулись к Максиму. Главный сыщик как раз доедал последний корнеплод.

— Ой, извини, — сказал он Данику, протягивая уцелевший огрызок. Даник искренне отказался от оного в пользу приятеля.

— Я тут подумал, — сказал Максим, — сохраниться действующий старый холодильник тут мог. На нем топтались и случайно включили. Знаешь, какие зверские машины раньше строили? Холодит так, что вся влага на нем собирается.

— А упрятали его под землю партизаны…

— То золотоискатели, то партизаны! — возмутилась Катька. — Вы уж выберите одно!

— Одно, другое — а придется нам караулить, — тяжко вздохнул Максим. — И на всякий случай копать. Всякие подозрительные холмики. Кать, как твои дети? А то мы в том леске на всю жизнь застрянем.

Даник принес воды и окончательно залил костер.

— Одно меня утешает, — печально изрек он. — Если мы там застрянем, преступники до своего холодильника не доберутся. Никогда.

Глава 4.

1.

Горн — самое страшное в лагере орудие пыток. Он начинает голосить именно тогда, когда детям (и частично воспитателям) снятся самые сладкие сны. Он объявляет, что надо вскакивать и нестись на зарядку по холоду и росе, вместо чтобы понежиться в теплой постели. И это когда каникулы! Когда хочется спать и бездельничать, насколько хватит сил.

"Вставай, вставай, штанишки надевай…" Знакомая до оскомины мелодия подняла почти всех. Именно почти. Не только царевны спят мертвым сном.

Уложить детей спать — это великое искусство. Но поднять их с утра…

Существует много способов. Для применения некоторых из них воспитатель должен обладать изрядной физической подготовкой. И ловкостью — если жертва со сна начнет пинаться ногами.

Итак, если после горна кто-то не встал, можно:

1. Громко прокричать: "Па-адъем!!"

2. Пощекотать голую пятку.

3. Содрать одеяло.

Если это не помогло,

последовательно извлеките из-под спящего подушку, простыню, матрас; обрызгайте его водой и вернитесь к п. первому.

Отсопевшись после затраченных усилий, Кира и Ленка поняли, что усилия эти принесли плоды. Наблюдая за шевелением мальчишек (чтобы не позволить им задремать по новой), они "добрым тихим словом" помянули Терминатора, как всегда, свалившего самое тяжелое на женские плечи. И тут Кира с ужасом заметила, что двое еще спят.

— Симрик

и Кахновский, ну как же… — ядовито протянула Ленка. Поскольку здесь они с Кирой во мнении не сходились, то пять минут поспорили, что делу не помогло никак. Несмотря на вялые стоны: "А они спят… а нам идти… а чего нам нельзя, а им можно?", тридцать два юных мученика были выпихнуты на веранду для обувания. После этого неукротимая Кира взялась за дело. Она трясла спящих, поливала водой, дула в уши и даже два раза ущипнула. Она содрала с них одеяла (не просыпаясь, Даник с Симриком опять в них завернулись). Она пощелкала над ними фотоаппаратом. Она даже добилась кое-какого прогресса: Даник сел в постели, взглянул на нее недоуменно и немедленно шмякнулся назад.

Последовательно применив все четыре способа подымания спящих на ноги (плюс три дополнительных), взопрев от усилий и разозлясь, Кира почти признала свое поражение.

— Заболели, — она пощупала вполне здоровые лбы.

— Или издеваются, — хмыкнула Ленка.

Ну да, чтобы так «издеваться», нужно иметь немалую выдержку: Кира вполне способна была поднять и мертвого. А Симрик только проныл со сна: "Не обнимайте меня. Я не люблю, когда меня чужие обнимают…" Разве ж выдашь такое в здравом уме и твердой памяти?

— Мазать ходили, — ощупав сырой низ брюк и обувь спящих, сделала вывод Елена Тимофеевна. — И этот ходил.

Последнее относилось к мирно храпящему у себя Терминатору.

Кира, и без того уже находившаяся на грани закипания, пересекла эту грань.

… Кира пнула в терминаторскую дверь каблуком. Веранда загудела.

— Тихо, мы погибнем под обломками!

Кира обратила к Ленке разгневанное красное лицо:

— А мне плевать!

— Тут дети!

Полуодетые, сонные по случаю утра и нежелания идти на зарядку дети начали с интересом прислушиваться.

— Тоже плевать! Плевать ему на нас и на детей! Нет, я ему устрою.

И она стукнула в дверь вторым каблуком.

— Мальчики, мальчики, на зарядку! — заголосила Ленка педагогическим голосом. Когда она начинала так говорить, с ней было лучше не спорить. Едва последнее чадо, наступая на шнурки, было выдворено из корпуса и дверь надежно перекрыта шваброй, Ленка вступила в сражение. Методично стуча по двери вожатской рукояткой одного из Кириных мечей, она взывала:

— Игорек, подлый трус! Выходи!

Терминатор не выходил.

Кира обеими ладонями вытерла вспотевшее лицо:

— Он должен. Нет, он просто обязан! Мы его для этого брали!

— Могли и не брать, — сипло отозвался из терминаторской Игорек.

— Игорь Леонидович! Я вам официально заявляю! Я вас на дуэль вызову!

— А я не приду!

— Ну тогда… тогда!.. Что тогда?! — сердито спросила у Ленки Кира.

— Тогда мы ему характеристику не подпишем.

Двери растворились. Сонный и небритый, одетый в мятую пижаму Игорь Леонидович стоял на пороге, по-совиному лыпая глазами.