Дело о физруке-привидении
Шрифт:
И мы побежали вдоль воды так быстро, как только может бежать уставший человек с небольшим — килограммов десять — грузом на спине. Сверху мы высмотрели, что до леса всего с километр расстояния, значит, бежать семь-восемь минут. Когда небо над головой окончательно заслонили деревья, а шум ветра стал густым и ровным, мы перешли на шаг, потом на легкую трусцу — если нас все-таки заметят, бежать придется долго, и за раз выдыхаться не резон.
Некоторое время спустя мы рискнули подползти к краю канала и поглядеть на поле. Машина подкатила к поселку, но внутрь не полезла: свернула где-то раньше
5.
— Не понимаю, что на меня нашло, — жаловался Данику Максим, сидя в любимой ямке за корпусом. Они развели маленький костерок и пекли в углях картошку, а тонкая струйка дыма, скрываясь в ольховых верхушках, никому не мозолила глаза. Максим вытащил из жирного пакета очередной пирожок с яблоками:
— Хочешь?
Даник покрутил головой.
— Зациклились на этих привидениях.
— Это на тебя Катька плохо действует.
Максим подавился пирожком, с трудом проглотил:
— Вполне м-возможно.
Катька свалилась, как снег на голову (если не вспоминать, что так она сваливалась всегда), схватила прутик, порылась в костерке и вытащила себе самую большую картофелину.
— Как дела, мальчики?
— У Максима новая версия.
— Ум-гу, — поглощая очередной пирожок, кивнул тот.
— Ты будешь есть или рассказывать?
— Катька, пожалей человека! Он подавится.
— Не-а, — Максим, как Юлий Цезарь, умел делать два дела сразу. По крайней мере, есть и говорить. — Настоящий сыщик должен рассматривать разнообразные версии, а не только бросающуюся в глаза.
— А проще нельзя? — Катька покатала картофелину с ладони на ладонь и вгрызлась в горячий бок.
— Со шкуркой?! Ты что?!
— Так вкуснее. Давай, излагай.
— Излагаю. Это могло быть не привидение, — Максим замахал руками, чтобы девчонка его не перебивала, — это мог быть кто-то, кому выгодно отпугнуть с того места народ.
— Но мы же видели!..
— Что мы видели? Туман. А необъективные чувства в расчет не идут.
— Чего ж улепетывал тогда?
Мальчишки дружно покраснели. А Катька задумалась до того, что стала вылавливать очередную картошину, не дожевав первой. И так и грызла их с обеих рук.
— Дважды замуж выйдешь, — вздохнул Даник. Она помотал головой:
— Что ты! И раза не выдержу.
Сощурилась, как всегда, когда злилась или намеревалась до чего-то докопаться:
— Отпугивал, значит? Так там и вправду клад зарыт?
Даник посмотрел на нее с отвращением. Максим поскреб темечко:
— Меня больше занимает техническая сторона вопроса. Пугать он, скажем, мог инфразвуковым свистком. Тут всякий разбежится.
— И он сам? — от плеча съехидила Катька.
— Звук узконаправленный. А туман… Вот с туманом, — Максим развел руками, — ничего не понимаю.
Он поскреб голову еще сильнее, очень напоминая думающего Винни-Пуха. Даник озабоченно
— Если свисток, то зачем туман? — не сдавалась Катька. — И я тоже такой свисток хочу! Да объясни ты толком!
Максим отмахнулся, как некогда от осы, в сердцах сжевал последний пирожок и кинул пакет в костер. Поднялся удушливый дым. Даник бросился костер затаптывать.
— … а если предположить… — Максим задумчиво вырвал и откинул пучок травы. Если дальше пойдет такими темпами, подумала Катька, лагерь превратится в пустыню. — … если предположить, что преступник и туман не связаны… что есть туман?
— Ты нас спрашиваешь?!
— Туман есть конденсация водяного пара, вызванная снижением температуры. О! Катерина! — сказал Максим строго, — когда твои дети копали, там не было камня, валуна, на глубине, ну, скажем, в тридцать сантиметров от поверхности?
— А должен был быть?
— Кать, ну ответь нормально, — застонал Даник, — видишь, не в себе человек.
Максим гордо улыбнулся:
— В себе!
— Не было камня. Мы же сами потом зарывали, видели. Разве в стороне.
— Может, его ветром нагнало.
— Камень?
Даник глянул на них, как на сумасшедших:
— Туман!
— А дети камень отбросить не могли?
Катька подорвалась на ноги и унеслась. Вернулась она через пять примерно минут, уже издали крича, что дети там песок едва не сквозь сито просеяли, ведь клад боялись пропустить. И никакого камня…
— Отец мне говорил, — наведенный на мысль ситом, начал Даник, — что в Зоне окопались золотоискатели. Моют потихоньку, налога не платят… А тут лагерь вернули. Могли они что-то тут забыть.
— Золото, брильянты? Хи-хи, — сказала Катька.
— Нет, часы «слава» I степени.
— Почему первой? — опешила Катька.
— Потому что геройский дедушка, с золотой гравировкой.
Катька потрясла головой и подозрительно уставилась на Даника, а тот с энтузиазмом поведал ей историю геройского дедушки, с боями проходящего лагерь и забывшего на полочке в заброшенном бараке свои наградные часы.
— А, так гравировка не на дедушке, — утешилась Катька.
Даник помотал головой и, видя, что Максим погрузился в размышления, продолжал кормить Катьку историей про письмо дедушки умирающему внуку, то есть, наоборот. В общем, дедушка на одре велел извлечь семейную реликвию, и внук ради этого пошел в «Чайку» воспитателем или даже шефом-поваром, а тут крутятся все кому не лень, а часы так и лежат… Катька слушала с открытым ртом, почти поверив и во внука, и в дедушку, и в часы «слава» I степени.
— Не, кимберлитовых трубок в Беларуси нет, — совсем не к месту сообщил Максим. — Зато в остальном такая геология намешана, золото есть точно. Мать у меня геолог, она знает.
— Мафии нам не хватало! — забывая про дедушку, разнервничалась Катька. — Золото хотят забрать, запугивают, тюль на соснах развешали и дымовые шашки.
Максим только головой повертел. И стал убеждать, что дым и туман не перепутаешь. А у ткани резкие края, даже если ее фонариком подсветить — на туман не похоже. Скорее мафиози закопали в лесочке холодильник с аккумулятором. В рабочем состоянии. Или подключили к столбу. Хранили там продукты…