Дело о физруке-привидении
Шрифт:
— Говорила я: надень маску!
— Я… Валь… ой, Кира Дмитриевна… ой, — это он случайно задел ухо ладонью. — … я… хочу… то есть…
— В медпункт нужно!
— Нет! — мгновенно оживая, уперся Генаша. Держал он Киру крепко, и ради дальнейшего его спасения она ничего предпринять не могла. — Я скажу…
Физрук попытался встать.
— Вам лежать надо! — рявкнула Кира и умудрилась опять уронить его на дорожку. — Ой, прости.
— Кира Дмитриевна, я…
— Нет! — вскакивая, заорал Максим, опять приложился о стол, но, невзирая на боль, кинулся вперед. —
Недовольная Кира повернулась и вскочила, выдернув руку. Данику показалось, она сейчас цопнет меч, и Максиму будет больно об этом вспоминать.
Но друг, подхватив шест и обвиняюще выставив его перед собой, объявил:
— Кира Дмитриевна! Можно с вами поговорить? Конфиденциально.
Кира очень разозлилась и покраснела.
— Ничего, — сказал Генаша, прижимая к уху платок. — Я потом.
— Это очень важно, — настаивал Максим.
— Хорошо, — Кира подняла мечи и пошла в сторону туалета.
— Интересно, она его убьет? — спросил Даник скорее самого себя, потому что физрук, зажимающий ухо согревшимся уже платком, в собеседники мало годился. — Нет, что они там делают?!
Это выглядело, как немое кино. Только без титров — а потому раздражало неимоверно. Сначала Симрик остервенело драл голову, а Кира лупила мечом по разросшимся лопухам и подпрыгивала. Потом меч ухнул в эти лопухи, а Кира выхватила у Максима шест. Но, вместо чтобы огреть без вывертов собеседника, почему-то установила шест перед собой, оперлась ладонями, а на ладони возложила подбородок. Потом — ну, наконец-то — крутанула шест. Красиво крутанула. Странно, что по Максиму он не попал. Тут Симрик стал шаркать и дергаться, полез за мечом в лопухи, наткнулся на затаившуюся крапиву и запрыгал, как угорелый кот. У Даника не выдержали нервы.
— А-а, — ласково сказала Кира подбежавшему. — А я Симрику объясняю, какая классная вещь эта ручка от метлы.
До Даника начало что-то доходить.
Он расспросил приятеля обо всем в спокойной обстановке. Сперва Максим молчал и упирался, но потом все же поведал душераздирающие подробности. Разговор с воспитательницей выглядел примерно так.
— Ну? — Кира вмазала по лопуху клинком и отпрыгнула от просыпавшихся капель.
— Кира Дмитриевна, скажите, пожалуйста…
— Пожалуйста, — сказала Кира.
— Нет, но если… если человек хочет другому человеку признаться в любви…
Воспитательница слегка подалась назад.
— А третий человек знает, что второй — преступник, должен ли он мешать первому признаваться?
Он выпалил все это на одном дыхании. Лицо Валькиры из яростного сделалось ошеломленным. Но ни капельки не виноватым (Максим очень присматривался). Она хлопнула ресницами. Толстый мальчик стоял перед ней, прямо поедая коричневыми, очень красивыми глазами.
— Ну, — сказала Кира.
— Я вас официально предупреждаю, что любое произнесенное вами слово может быть использовано против вас.
— А еще я имею право на один телефонный звонок и адвоката. Ну, Симрик! — Кира швырнула меч в лопухи. — Там человек, может быть, умирает.
— А я должен его спасти. А то он признается, и будет поздно.
— Ха-ха, — неуверенно сказала Кира.
— Но если вы ее нашли случайно или украли в состоянии аффекта…
Валькира закрыла и открыла глаза.
— Ее, — Максим наставил на воспитательницу боевой шест. — Ее украли, и было заведено уголовное дело. Вы опознаете эту вещь?
— Никто ее не крал, — пришла очередь Киры драть кудри. — Совершенно стильная вещь. И по росту, — она примерилась, — и по руке.
Шест со свистом крутанулся в ладонях.
— Не могла же я позволить, чтоб она пропадала. Тем более, мечей не хватает.
— Лен… Елена Тимофеевна заявила о ее пропаже.
— Дур… У меня спросить не могла? — пожаловалась немного смущенно Валькира и очень мило покраснела.
… - Так что дело мы можем закрыть, — сказал Максим. Он был встрепанный и тоже красный. Данила подозревал, отчего, но никому не собирался об этом говорить. Даже Катерине.
3.
— У нас появилась зацепка, — шепотом сказал Данику Максим, в поисках плавок перерывая чемоданчик. — Может, ну ее, эту речку?
— Ты что, идем организованно. В конце концов, на месте смоемся. Так что зацепка?
Максим взглянул на его широко расправленные загорелые плечи, вздохнул.
— То, что лежало в бочке. Помнишь, Кира выронила? Только я забрать сразу не успел. И размокло оно почти. Сохнет на крыше. Вот я и боюсь…
Сохнущая на крыше улика развеселила Даника. Оттуда они частенько пускали самолетики, пока не выходила со шваброй Ленка. А бочка, вернее, две бочки — были данью противопожарной безопасности. Они были врыты в землю возле каждого корпуса, и крышки от них очень годились на щиты.
— А собственно, что там сохнет? — спохватился вдруг Даник.
— Документ.
— Паспорт?
— Почему? — Максим уставился на него, как на ненормального.
— А что тогда?!
— Устав. Только я его не прочел. Надо с Катькой, а они ушли в лес.
— Прочтем сами, а с ней — еще раз, — принял Даник мужское решение.
— Расшифруем, — вздохнул друг, — вода здорово размыла. Но то, что я понял, мне очень не нравится.
— Мне не нравится этот корабль, — завопил Даник, пробуя водрузить деталь одежды на скорбящую Максову голову, — мне не нравится эта команда! Что? А? Ну! Мне вообще ничего не нравится!..
Симрик его радости не поддержал. Сидел над чемоданчиком и простить себе не мог, что так жестоко ошибся в людях. А ведь уже снял с нее подозрения… А она…
— Альбигойцы сидели на крыше, — произнесла Кира. Все, а в особенности знакомая с историей фразы Ленка, с интересом взглянули наверх.
— Я уже слезаю, — скромно сообщил Данила. Спрыгнул, отряхнул шорты и шепотом поинтересовался у Максима:
— А кто такие альбигойцы?
— Если ты принял за оскорбление, то нет, — печально сообщил Максим. — Это такая секта религиозная. А потом пришел Монфор и всех разогнал. Сволочь!